— Да и третьего тоже не надо, не произведет! — несколько усилив раздражение голоса, опять прервал Максима Анатоль Максимович, а далее изобразил благостный вид и обратился уже ко всем:
— И дело, дорогой мой Боб, хоть ты и дурень первостатейный, но это строго между нами, дело, дорогие мои совегикельники, не только в том состоит, чтобы интересными пейзажами созерцаться, дело в цели, к которой мы все с вами сегодня договорились идти. Ид. Ти.
— О чем это мы договорились? — хмуро спросил оскорбленный Боб Исакович, тогда как Аскольд энергично внимал, Тим слушал, Мария смотрела, а Проспер Маурисович подозревал.
— О цели, дорогой мой Боб, щенок ты паршивый, которую я ранее наметил себе одному. Которая снилась мне моими одинокими без сына ночами, к которой даже на самый короткий дюйм я уже даже и приблизиться не мечтал — о Планете, дорогие мои, Где Все Можно!
— Ну, поехал, — сказал на это Проспер Маурисович, не столько потому, что ему было что сказать исключительно умное, а сколько потому, что по его мнению, настала именно его очередь выражать мнение вслух. А то все какие-то Бобы да Аскольды. — Опять снова-здорово! Ты уже рассказывал про эту свою планету. Раз этак шестьсот восемьдесят четыре!
— Ты прав только отчасти, Проспер, взятый мною, кстати, по твоей же просьбе в наше рискованное путешествие.
— Рискованное? — в свою очередь переспросил Аскольд. — Что ж ты раньше-то…
— Тебе-то откуда знать, по чьей просьбе, Анатоль Максимович, — хмуро и одновременно возразил Проспер, совершенно не оказавшись услышанным.
— Но я не рассказывал об этой планете, — невозмутимо продолжал Анатоль Максимович свою речь, — в тот момент, когда мы уже мчимся к ней со всеми реакторами наизготовку (Кстати, еще не мчимся, — как бы про себя поправил его вегикел). Ты послушай, Проспер! Ты ни с чем не спутаешь приближение к этой планете. Сначала — если в первом режиме — впереди все покрывается белым. Потом чернеет. Потом ты оказываешься перед Черной Дырой, нигде на картах галактик не обозначенной — потому что те, кто ее находили, или погибали, или скрывали от других свое знание о Планете, Где Все Можно. Скрытая такая, понимаешь, Дыра.
— А дальше бесконечный разрыв! — восторженно вставил Тим, который всю эту историю слышал с детства с регулярностью отцовских запоев.
— Именно, Тимочка, именно! — подтвердил Анатоль Максимович.
О Черной Дыре Анатоль Максимович рассказывал обычно самым близким родственникам, то есть Тиму, а другим знакомым по причине их невежественого недоверия предпочитал умалчивать. Он и сам толком не понимал, что это такое, хотя спрашивал многих и прочитал множество по этому поводу научных и околонаучных статей. Дело в том, что Анатоль Максимович, при всей своей профессиональной квалификации, в теории элементарных частиц, причем даже в элементарной их теории, которую обычно называют «приготовлением к введению в основы», разбирался безбожно слабо. У Анатоль Максимовича было неприятие математики, близкое к содроганию. Он не смог бы объяснить этот эффект так, как, я извиняюсь, попытаюсь вместо него объяснить я.
