Метаморфоза - Владимир Валерьевич Покровский

Владимир Покровский

Метаморфоза

Я все-таки расскажу тебе, пусть даже и потеряю твою любовь, потому что все равно потерял. Тебе, потому что кому еще могу рассказать такое? Потому что не рассказать будет нечестно. Уезжай и не жди от меня вестей - меня нет.

Ты никак не могла понять, почему я не хотел соглашаться на ту инспекцию - помнишь? Ты говорила: чудной (мне нравилось, когда ты так говорила), не вздумай отказываться, столько надежд. А я отвечал, что я куафер до мозга костей, куафер и никакой не инспектор. У меня ничего не получится - я тебе отвечал. А ты говорила: чудной, ты не просто куафер, ты особый куафер, тебя заметили, из инспекторов делают куаферских командиров. Вот что ты говорила. Ох, ребята, ребята, ребята, ребята...

Любовь моя, родная, единственная, я действительно был тогда куафером, и ничем больше, и нельзя было мне инспекцию доверять. Мое дело - причесывать планеты, делать их максимально пригодными для человеческого жилья, пусть даже это и стоит жизни большинству коренных обитателей. "Создавать новые экологические структуры" - это значит иногда чуть не плавать в самой мерзкой грязи, которую можно выдумать, терпеть всякий раз отвратительные, нестерпимые запахи гнилого мяса, которое совсем еще недавно было не гнилым, бегало по травке и не подозревало, что встретит меня. Выносить все это и уверять себя, остальных, что другого выхода нет, что кто-то должен делать эту грязную работу ради всеобщего блага. Кто-то хоть так должен решать проблему перенаселения, спасибо медикам за нее. Тогда я был пусть талантливым, но куафером, то есть человеком, который имеет дело с животными, а с обычными людьми общаться уже не умеет. Уже забывает, что значит жалеть человека, уже и понятия не имеет, что значит его опасаться.

Быть куафером - значит делать свои планеты, быть инспектором - чинить сделанное кем-то, а это всегда муторнее, чем делать заново самому. Инспекция - это выявление чужого брака, мне за нее браться совсем не хотелось, как любому не хочется браться не за свое дело.

Я проиграл, я себя продал на той инспекции, не заметил даже, когда и как. Меня нет.

И это враки, чудовище мое любимое, что мне противны были жестокость и трупная грязь, неизбежные в нашем парикмахерском деле, - это я врал. Врал, потому что ну не может же человеку такое нравиться. Теперь, после всего, точно могу сказать - и это мне тоже нравилось, и это тоже. Сейчас время такое, что нелюбимой работы не может быть. Может быть разве что работа нейтральная. Нет у людей другой связи с работой, кроме любви. И я тоже любил куаферство, я стеснялся этой любви, но понимал, что я куафер, только куафер, и кроме куаферства ничего другого делать не умею и не хочу.