— Кончится тем, — пророческим тоном сказала Мария, — что папаша твой этот вегикел сначала загадит, а потом спьяну где-нибудь потеряет. Помяни мое слово, вот этим вот самым все и кончится. А комконовцы найдут и скажут почему это списанный вегикел в пространстве болтается?
Широко улыбаясь, Тим сказал:
— Они скажут, что это очень странное происшествие и возьмутся Странников искать. Очень они Странников искать любят. Обо мне и не вспомнят. Даже если как следует намекнуть.
* * *
— Папа, открой, пожалуйста, дверь! — сказал Тим.
Тиму пришлось некоторые пять минут подождать, потому что опять был вечер и опять Анатоль Максимович отличался медлительностью.
Анатоль Максимович сначала прокашлялся довольно отвратительным кашлем, а потом спросил:
— Что тебе надо, сынок?
— Я пришел поздравить тебя с твоим днем рождения и подарить тебе по этому случаю подарок. Ты открой, пап!
— Только есть у меня нет, — предупредил Анатоль Максимович.
— Это ничего. Ты, главное, открой.
Анатоль Максимович открыл, но сына внутрь не пускал — он был в тот вечер близок к состоянию озверения.
— Так что тебе надо, сынок, я не понял что-то?
Про себя Тим сокрушенно вздохнул, но наружу сокрушение свое не выпустил. Надо через это пройти, отец все-таки — примерно так подумал про себя Тим.
Он увидел, что папаша готов. Что никаких дней рождения ему больше не надо. На некоторую, очень короткую микросекунду Тиму даже стало жалко себя. Но он пересилил жалость и сказал Анатоль Максимовичу, немножко, правда, упрекающим тоном:
— Помнишь ли ты, папа, что у тебя сегодня день рождения?
Анатоль Максимович, особенно медлительный в тот день, немного подумамши, произнес своему сыну Тиму:
— Ага.
— Тогда выслушай, пожалуйста, мои поздравления и прими от меня подарок.
Анатоль Максимович обдумал предложение Тима и кивнул.
— Я, сынок, отвечаю тебе согласием, — сказал он Тиму.
— Тогда, папа, я тебя поздравляю.
— Спасибо.
— И желаю тебе…
— А вот этого вот… — предупредил его Анатоль Максимович и отрицательно покачал головой. — Вот этого вот ты уж пожалуйста мне. Приходят все и желают. Не спрашивают ничего, все желают и желают, — пожаловался он сыну. Может, я не желаю, чтобы мне всякие там желали!
— Напрасно ты, папа, — ответил на это Тим, — отвергаешь любовь и чувства хорошо знакомых тебе людей. Но это к делу не относится. Я хочу, папа, сделать тебе подарок. А ты его от меня прими.
Анатоль Максимович снова подумал, глядя на Тима с нескрываемым подозрением.
