Глаза Чака искрились от воодушевления. Мой друг повстречал великого героя. Индейца, который воевал за Соединённые Штаты Америки, как и он сам.
Я не слишком высоко ставил подвиги во имя народа и отечества. В этом я был солидарен со здешним стариком, который приветствовал нас словами: «Война — дерьмо!»
Он пододвинул мне банку пива, взял себе стул и сел.
— Меня зовут Чарлз Адаме, я родом из Евгении, штат Орегон, — сказал он. — Мы, Адамсы, никогда не были солдатами. Ни один из нас ни разу не убил ни души во имя Америки. За Никсона, за этого поджигателя войны, мы тоже не голосовали. Всё обман — и Кеннеди тоже был не намного лучше.
— Дорогой друг! — сказал Джек. — Пощади наших гостей, избавь их от твоей пацифистской болтовни!
Старик говорил, а Джек жарил стейки.
Чарлз жил в другом домике. Он был астрофизик. Свою жену он называл Друг Детства, она страдала от наихудшей формы мигрени — боязни старения — и появлялась на глаза только с наступлением темноты и после тщательной обработки своего лица.
Чарлз сказал:
— Вы уже что-нибудь слышали о межгалактическом заговоре? Каждый второй гражданин США — пришелец! Моя жена, например!
— Что за глупости! — сказал Чак.
— Почему ты воевал во Вьетнаме? — спросил я у Джека. — Ты рисковал своей жизнью за государство, которое угнетает твой маленький народ.
На несколько бесконечных секунд воцарилась мёртвая тишина, и я съёжился до размеров гнома; Джек посмотрел на меня так, как будто я лично был пришелец.
Он ответил:
— Я американец! Как ты мог задать мне такой дурацкий вопрос?
— Правильно! — сказал Чак. — Я тоже был солдатом. Мы, индейцы прирождённые воины, за нашу страну мы пойдём на всё.
Я сказал:
— Жаль только, что генеральская жена перебежала тебе дорогу, иначе бы ты непременно дослужился до подполковника!
— Эта история с леди была несчастным случаем, — ответил Чак. — Забудем об этом!
Мы допивали с Чарлзом последнее пиво, когда из вагончика показалась его Друг Детства: старая, худая как щепка женщина с толстым слоем штукатурки на лице.
— Добрый вечер, — сказала она. — Что вы так на меня смотрите?
— О! Я надеюсь, миледи приятно отдохнула, — извинился Джек и улыбнулся.
Мы провели на Солёном озере неделю и отправились в Солт-Лейк-Сити — поменять там наши канадские доллары, купить продукты и пошляться по барам.
Джек, который в начале нашего знакомства был неприступным, замкнутым, как черепаха, оказался на поверку великим рассказчиком.
Он пичкал нас своими воспоминаниями о Вьетнаме. Все они были, на первый взгляд, не более достоверны, чем те, что мы уже слышали от моего дяди. Но Джек Клоуд показал нам свои фотографии из Сайгона, шрамы от шрапнели на спине, любовные письма от его японки — всё было похоже на правду, о таких доказательствах Джимми Коронко мог только мечтать.
