После того как летом 1986 года Агнес пошла в выпускной класс средней школы и моментально выбилась там в лучшие ученицы, она перестала появляться на наших выступлениях. Она предпочитала проводить время в компании своих новых подруг.
Она говорила:
— Я даже видеть не хочу, как твой дядя надирается прямо на сцене и как он тужится развлечь публику своими примитивными русскими анекдотами!
Она сказала, что мы как Лёлек и Болек — две карикатурные фигуры, которые никогда не станут взрослыми; что мы как мальчишки, которые бегают по улице наперегонки и кричат: «Ура! Я первый, я победил!»
Все эти упрёки заставляли меня бесноваться на сцене не хуже, чем Ангус Юнг. Я был в отчаянии. Как она не понимает, что я, вечер за вечером, отдаю ей на моей электрогитаре лучшее, что у меня есть? Каждое шоу было не чем иным, как моим очередным признанием в любви.
Я был так взвинчен, что посетители жаловались дяде и хозяину клуба на моё поведение на сцене.
— Ты что, принимаешь наркотики, или что с тобой творится? — тревожился Джимми.
— Дядя, тебе этого всё равно не понять, — отвечал я.
— Если это не наркотики, то бабы. Даже не возражай мне, это всё из-за нашей принцессы. Она меня и без того уже давно достала!
В результате Джимми тут же побежал к Агнес, чтобы провести с ней разъяснительную беседу, как он выразился. Он встал перед ней, выпятил грудь и начал:
— Мадам, вы, собственно, отдаёте себе отчёт в том, что можете разрушить самую значительную из польских эмигрантских музыкальных групп? Пошла, откуда пришла! Я вытащил тебя из советского болота, сделал из тебя приличного человека, а ты теперь возомнила, что лучше тебя нет? И это благодарность за всё, что я для тебя сделал, ты, предательница родины! Да на тебе не женился бы даже индейский дшиверибой, который воняет пиццей.
Агнес не разъярилась в ответ, она даже посмеялась над его «Пошла, откуда пришла» и сказала:
— Никуда я отсюда не уйду и не уеду, ты, садовый гном, ты мне даже до подбородка не достаёшь, а твоя белорусская башка в дверь не проходит! Если я получу канадское гражданство, я с тобой разведусь! И вот тогда-то я и уйду!
Чем дольше я упорствовал в молчании на тему переезда, тем отчуждённее становилась Агнес по отношению ко мне.
Её настроение ненадолго изменилось, когда мы купили машину. Я получил передышку на несколько недель и смог подумать о нашем будущем спокойно, без того, чтобы выслушивать упрёки Агнес. Однако решение, которое устроило бы в равной степени Агнес и Джимми, в голову мне так и не пришло. В моих мыслях били тревогу сто колоколов: что, неужто в самом деле без Агнес? Неужто жить без неё, думал я. Больше не видеть каждый день её жирафьи ноги? А мой дядя? Его я тоже не мог так просто стереть из памяти, уничтожить вместе с моим детством в Ротфлисе!
