При подобном употреблении слов и настроении ума, монотеизм евреев и христиан должен был представляться высшим нечестием. Религия христиан и евреев имела высшего Бога, поклонение которому как бы похищалось от языческого Бога. Почитать Бога означало создавать соперника императору; почитать не тех богов, которым покровительствовал император, являлось еще большим оскорблением. Христиане или, вернее, благочестивые евреи считали своей обязанностью выказать более или менее заметный знак протеста, проходя мимо храмов; во всяком случае они не посылали воздушных поцелуев священным зданиям, проходя мимо них, как то делали благочестивые язычники. Христианство, по своему космополитизму и революционному принципу, было "врагом богов, императоров, законов, обычаев и всей природы". Впоследствии лучшие императоры не умели разобраться в этом софизме и, не сознавая и даже не желая, делались гонителями. Благодаря своему узкому злому уму, Домициан начал гонения с педантизмом и некоторого рода сладострастием.
Римская политика в религиозном законодательстве делала основное различие Если то или другое лицо в своей стране придерживалось своей религии, но не занималось прозелитизмом, то в этом римские государственные люди не находили ничего дурного. Но, если то же самое лицо придерживалось своего культа в Италии, а особенно в Риме, дело круто изменялось; глаза истинного римлянина неприятно поражались видом странных обрядов, и время от времени полиция изгоняла все то, на что римская аристократия смотрела, как на позорные вещи. К тому же иностранные религии привлекали к себе низшую часть населения, и государству ставилось в обязанность не допускать этого. Но всего более обращали внимание на то, чтобы римские граждане и известные лица не покидали религии Рима ради восточных суеверий. Это считалось государственным преступлением. Римляне продолжали считаться основой государства. Человек не был вполне римлянином без римской религии; и для римлянина переход в чужую религию был равносилен измене. Так например, римский гражданин не мог быть посвящен в друидизм. Домициан, желавший приобрести репутацию восстановителя культа латинских богов, не мог упустить такого удобного случая удовлетворения своей страсти к наказаниям.
Нам достоверно известно, что много лиц, принявших еврейские нравы (христиан часто включали в эту категорию), были преданы суду по обвинению в нечестии или атеизме. Как и при Нероне, это было результатом клеветы, исходившей, может быть, от ложных братьев. Одни были приговорены к смерти, другие сосланы или лишены своего имущества. Были случаи вероотступничества. В 95 году Флавий Клеменс был консулом. В последние дни его консульства, Домициан казнил его по самому легкому подозрению, вызванному подлым предательством. Подозрения, конечно, были политического характера, но предлог был религиозный. Клеменс, конечно, выказывал мало усердия в исполнении языческих обрядов, которыми облекались все гражданские дела: возможно, что он воздержался от какой-нибудь церемонии из считавшихся наиболее важными. Этого было достаточно для обвинения его и Флавии Домициллы в нечестии. Клеменса казнили; Флавию Домициллу сослали на остров Пандатарий, бывший местом изгнания Юлии, дочери Августа, Агриппины. жены Германика, Октавии, жены Heрона. За это преступление Домициан поплатился очень дорого. В какой бы степени Домицилла не была христианкой, она осталась римлянкой и считала своей обязанностью отомстить за мужа и спасти детей, судьба которых зависела от капризов сумасбродного чудовища. Из Пандатария она продолжала поддерживать сношения со своими многочисленными рабами и отпущенниками, оставшимися у нее в Риме и, по-видимому, весьма преданными ей. Из всех жертв Домициана известно имя только одной: Флавия Клеменса. Злоба правительства, очевидно, более обрушивалась на римских прозелитов, привлеченных к иудаизму или христианству, чем на евреев и христиан восточного происхождения, поселившихся в Риме. По-видимому, из presbiteri или episcopi церкви никто не претерпел мученичества. Среди христиан никто не был брошен на растерзание зверям в амфитеатре, так как почти все принадлежали к сравнительно высшему классу общества. Рим, как и при Нероне, оказался главным местом насилия; были также притеснения и в провинции. Некоторые из христиан не выдержали и покинули церковь, в которой они нашли на время успокоение души, но где оставаться было для них слишком тяжело. Другие, наоборот, сделались героями благотворительности: тратили свое состояние на прокормление проповедников и надевали на себя оковы, чтобы спасти тех заключенных, которых они считали более важными для церкви, чем они сами.
