Еврейское первоевангелие сохранялось до пятого века среди назарян в Сирии. Существовали и греческие переводы. Один из экземпляров подобного перевода имелся в библиотеке священника Памфила в Кесарии: св. Иероним сообщает, что он переписал еврейский текст в Алепии и даже перевел его. Все отцы церкви находили это еврейское Евангелие весьма сходным с греческим Евангелием, носящим имя св. Матфея. По большей части они приходили к заключению, что греческое Евангелие, называемое от св. Матфея, переведено с еврейского. Это ошибочное заключение. Происхождение Евангелия от Матфея шло гораздо более сложными путями. Сходство этого последнего Евангелия с еврейским не доходило до тождества. Тем не менее, наше Евангелие от Матфея не что иное, как перевод. Далее мы объясним, почему оно более всех Евангелий подходит к еврейскому прототипу.
Уничтожение иудео-христиан Сирии повело к исчезновению еврейского текста, разбираемого нами Евангелия. Греческие и латинские переводы интересующего нас Евангелия, находившиеся в нежелательном диссонансе с каноническими Евангелиями, также погибли. Но многочисленные цитаты отцов церкви дают нам возможность иметь некоторое представление об оригинале. Отцы церкви вполне правы, сближая его с первым нашим Евангелием. Еврейское Евангелие назарян действительно очень походило на Евангелие, приписываемое Матфею, своим планом и расположением. По размером оно занимало среднее место между Евангелиями Марка и Матфея. Очень жаль, что подобное произведение утеряно. Но если бы мы имели и еврейское Евангелие, виденное св. Иеронимом, то все-таки пришлось бы предпочесть Евангелие от Матфея. Евангелие от Матфея осталось неизменным после своего окончательного составления в последних годах первого столетия, так как еврейское Евангелие, в виду отсутствия ортодоксальности, ревниво охраняющей тексты, у иудействующих христиан, переделывалось век за веком настолько, что было немногим лучше апокрифического.
Первоначально, по-видимому, оно имело характер первичного произведения. План рассказа такой же, как у Марка, более простой, чем у Матфея и Луки. Девственное зачатие Иисуса там отсутствовало. Относительно генеалогии велась оживленная борьба. По этому поводу произошло великое эвионитское сражение. Некоторые помещали генеалогические списки в своих экземплярах; другие отбрасывали их. Сравнительно с Евангелием, приписываемым Матфею, еврейское Евангелие, насколько мы можем судить по дошедшим до нас отрывкам, обладало менее утонченным символизмом, было более логическим, менее заслуживало обвинений в некоторых толкованиях, но зато заключало в себе более сверхъестественного, более странного и грубого, более сходного с имеющимся у Марка. Так, басня о том, будто во время крещения Иисуса загорелся Иордан, басня, ценившаяся преданиями первых веков, находилась в нем. Предполагаемый вид, в котором Святой Дух вошел в Иисуса, по-видимому, тоже очень древняя выдумка назарян. Для преображения, Дух, Мать Иисуса, согласно фантазии, находящейся у Езекиила и в добавлениях к книге Даниила, берет своего сына за один волос и переносит на гору Фавор. Некоторые материальные подробности неприятно поражают, но совершенно во вкусе Марка. Наконец, некоторые места, случайно оставшиеся в греческом предании, как например, анекдот о блуднице, прицепившийся к четвертому Евангелию, нашли себе место в еврейском Евангелии.
