Конечно, по нашим понятиям, Траян и Марк Аврелий поступили бы лучше, будучи вполне либеральными и допустив полную свободу обществ, признав за корпорациями право собственности, а при расколе - право разделять собственность корпорации между отдельными ее членами, пропорционально числу приверженцев каждой партии. Этого последнего было бы достаточно, чтобы предупредить опасность. Уже в третьем веке именно империя поддерживала единство церкви, признавая настоящим епископом какого-нибудь города того, кто сносился с епископом Рима и был признан им. Что произошло бы в четвертом веке во время горячей борьбы с арианством? Бесчисленные и непоправимые расколы. Только императоры, а потом варварские короли были в состоянии положить этому конец, разрешить вопрос: кто правоверный и кто настоящий канонический епископ. Корпорации без связи с государством не представляют опасности для государства, если государство остается действительно нейтральным, не делается судьей правоверия и в случае споров по поводу имущества, предоставленных на его решение, наблюдает правила разделения социального капитала пропорционально числу членов. Таким образом, все организации, опасные для спокойствия мира, были бы легко распущены, взаимные раздоры превратили бы их в пыль. Только авторитет государства может остановить расколы в подобных организациях; нейтралитет государства делает эти расколы непоправимыми. Либеральная система - наиболее верное средство для распущения слишком могущественных обществ. Вот чему научили нас многочисленные опыты. Но Траян и Марк Аврелий не могли этого знать. Их ошибка в этом случае, как и во многих других, в которых мы находим их законодательство несовершенным, были теми ошибками, которые могли быть исправлены только веками.
Постоянное преследование - вот какая будущность открывалась перед христианством. Думали, что был издан следующий специальный эдикт: Non licet esse christianos, который служил основой всем преследованиям христиан. Это возможно; но нет надобности в этом предположении. Христиане самим своим существованием являлись нарушителями всех законов об ассоциациях. Они были виновны в кощунстве, и оскорблении величества, в ночных сборищах. Они не могли воздавать почестей императору, как следует верным подданным. А, между тем, оскорбление величества наказывалось самыми жестокими мучениями; ни одно лицо, обвиненное в этом преступлении, не избегало пыток. Кроме того была мрачная категория flagitia nomini cohoerentta, преступлений, для которых не требовалось доказательств; одно название христианин заставляло предполагать его a priori и влекло за собой квалификацию hostis publicus. Против подобных преступлений преследование велось по приказанию. Таким, в частности, было обвинение в поджигательстве, постоянно возобновляемое воспоминанием 64 года, а также благодаря упорству, с каким Апокалипсисы возвращались к идее окончательного всеобщего пожара. К этому присоединялось постоянное подозрение в секретных гнусностях, в ночных сборищах, в преступном увлечении женщин, молодых девушек и детей. А оттуда всего один шаг, чтобы считать христиан способными на все преступления и приписывать им все злодеяния. И толпа еще более чем магистратура, делала этот шаг вперед ежедневно.
