К этому сильному предпочтению национального культа у великих императоров второго столетия присоединялся страх перед гетериями, caetus illiciti, или обществами, способными сделаться политическими партиями в городах. Простое общество пожарных казалось подозрительным. Слишком много народу на семейном празднике вызывало беспокойство властей. Траян хотел, чтобы приглашения делались в ограниченном количестве и именные. Даже общество ad sustinendam tenuiorum inopiam не были дозволены в городах, кроме тех, которые для этого имели специальные грамоты. В этом отношении Траян действовал согласно всем великим императорам, начиная с Цезаря. Невероятно, чтобы подобные меры были приняты такими великими людьми, если бы они отчасти не оправдывались необходимостью. Но административный дух второго века дошел до преувеличения. Вместо того, чтобы заниматься общественной благотворительностью, как начало само государство, не лучше ли было предоставить это свободным обществам! Подобные общества были готовы образоваться повсюду; государство по отношению к ним было полно несправедливости и жесткости. Оно хотело покоя во что бы то ни стало; но когда власть стремится создать покой, при помощи уничтожения частной деятельности, то он более вреден для общества, нежели те самые беспорядки, которые желают предупредить, жертвуя свободой.
В этом и нужно видеть причину того, по-видимому, странного факта, что христианство на деле оказывалось в худшем положении при разумном правлении великих императоров второго века, нежели под бешеными ударами, которые наносили ему негодяи первого века. Ужасы Нерона и Домициана продолжались несколько недель, несколько месяцев; они были скоропреходящими актами зверства и притеснения, плод причудливой и недоверчивой политики. В интервале, протекшем со времени появления христианства вплоть до Траяна, ни разу не был издан закон против христиан, делающий из них преступников. Законодательство против недозволенных школ уже отчасти существовало; но его не применяли с такой строгостью, как впоследствии. Режим весьма законный, но и весьма правительственный (как говорят нынче) Траянов и Антонинов оказался более угнетающим для христианства, нежели бешенство и злость тиранов. Эти великие консерваторы всего римского заметили, и не без причины, серьезную опасность для империи в твердой вере в царство Божие, представлявшее противоположность существовавшему обществу. Теократический элемент, служивший основой иудаизму и христианству, их пугал. Они смутно, но верно замечали то, что впоследствии ясно увидели Деций, Аврелий и Диоклетианы, все реставраторы империи, разрушавшейся в третьем веке, т. е. необходимость выбрать империю или церковь, а именно - полная свобода церкви, это конец империи. Они боролись по чувству долга, они применяли тяжелый закон, служивший условием существования общества того времени. Таким образом, тогда были гораздо более далеки от какого-нибудь соглашения с христианством, чем при Нероне или при Флавиях. Политика почувствовала опасность и была настороже. Стоицизм сделался суровым; мир не принадлежал уже мягким душам, полным женской сентиментальности, как Виргилий. Ученикам Иисуса пришлось в то время иметь дело с людьми твердыми, непоколебимыми доктринерами, уверенными в своей правоте, способными быть систематически суровыми, так как они были уверены, что они действуют в интересах государства, и говорить самим себе с незыблемым спокойствием: "что не полезно рою, то не полезно пчеле";
