— У тебя была всего лишь одна вещь, пришедшаяся мне по вкусу, млеччх!
С этими словами Вегаван распахнул полы своей одежды, и Конан увидел кольчугу клинхов, прикрывающую грудь вазама.
— Отличная вещь, — сказал тот, нежно поглаживая пальцами зеркальную поверхность, — легкая и прочная. Когда я завоюю Дангун, заставлю песьеголовых одеть в такую броню все мое войско.
— И для этого тебе нужен Плод Желаний?
Сановник гордо выпрямился.
— Неужели ты думаешь, что гадхарцы не способны одолеть каких-то полусобак без помощи чар? Ты видел пуджаров, они способны победить любого врага. Хочешь, я сделаю тебя их начальником? Кашьяна глуп и мало на что годен. Соглашайся, северянин, я видел, как блестели твои синие глаза, когда ты наблюдал за воинскими забавами гвардейцев! Взамен прошу немногого — всего лишь орех, который тебе ни к чему, ибо он исполняет желания только с дозволения Хали, а Богиня Смерти на моей стороне.
— Так подойди и возьми, — зло бросил варвар, — ты победитель…
— Я не могу взять его против твоей воли, — покачал головой Вегаван, — ты сорвал его, будучи Хранителем, и лишь тот, кому ты вручишь плод по своему желанию, сможет им воспользоваться.
— А если откажусь?
— Тогда с тобой будет говорить она!
Сановник сделал величественный жест, и за его спиной возник тусклый багровый свет. Он становился все ярче, отбрасывая назад клочья мрака, и там, куда падали зловещие сполохи, явилась огромная многорукая фигура. Ее неясные очертания увенчивал огромный череп, в пустых глазницах которого, словно в глубинах звездного неба, холодно светили голубые искры. Между ощеренных зубов свисал длинный, разрезанный на множество полос, ярко-алый язык.
Возле подножия статуи пылали светильники и стояли люди в черных тогах. Сбоку возвышалась витая колонна, наверху, на круглой площадке, молча застыл со скрещенными на груди руками брахман Шамиак.
И еще одну фигурку заметил Конан: то была женщина в темном сари и серебристой накидке, прикрывавшей ее густые волосы. Когда она откинула шаль, варвар застонал от удивления. Перед ним, бесстрастная и надменная, стояла Ка Фрей.
— Ты-ы… — выдохнул киммериец, — ты заманила меня в эту ловушку, проклятая анупра!
Женщина гордо вскинула голову.
— Не знаю, о чем ты говоришь, млеччх. Я — Астрель, дочь раджуба Гадхары. Слушай меня, кшатрий: жизнь моего отца может спасти только Золотой Плод! Отдай его нам, отдай по собственной воле, и благодарная память о тебе навсегда поселится в сердцах гадхарцев…
