- Вас зовут Игнат Семенович…
- Степанович, - поправил он меня. - Игнат Степанович.
- Вас зовут Игнат Степанович. Вы ученый, подвинутый на паранормальных явлениях. По этому поводу вы даже лежали в психушке.
Он хотел было возразить, но потом махнул рукой.
- Все так.
- Вы являетесь членом подпольной организации…
Вот тут он возразил весьма решительно.
- Прошу прощения, но не подпольной, подполье где-то рядом с политикой, а неформальной, не афиширующей свою деятельность.
Я не заметила большой разницы, но и спорить не стала.
- Хорошо, пусть будет неформальной. Ваша организация, следи прочих объектов, следит и за квартирой, где мы сейчас находимся, потому что вам кажется, что здесь присутствует какая-то чертовщина.
Игнат Степанович страдальчески поморщился, но подтвердил:
- Ну, да, да, где-то так.
- Для удобства наблюдения вы даже сняли квартиру этажом выше и установили там круглосуточный пост.
- Именно так, - кивнул Игнат Степанович.
- Не далее как вчера ваши приборы - я правильно поняла: у вас там установлены какие-то приборы? - он кивнул, - зафиксировали сильный всплеск неизвестного науке вида энергии.
- Не совсем так, - попытался поправить меня Игнат Степанович. - Это не неизвестный, а один из непризнанных официальной наукой видов энергии, так называемая…
- Стоп! - опять крикнула я, и он опять замолк с открытым ртом, так и не произнеся ничего не говорившее мне слово. - Для чего мне вникать в ваши научные разборки? Неизвестным я называю тот вид энергии, про который лично я ничего не знаю.
Ученый прыщ посмотрел на меня как-то странно, мне показалось, что с уважением, и кивнул головой.
- Тогда, да.
- Вот и славно, вот и договорились, - мне сразу как-то полегчало. - Теперь вы хотите узнать, что же тут произошло, чтобы удовлетворить свое ученое любопытство?
- И, возможно, уберечь вас от большой опасности! - добавил он.
Я скептически осмотрела его щуплую фигуру. По-моему, уберечь - это не по его части. Однако совет мне таки нужен. И раз он все одно уже слывет сумасшедшим, почему бы мне ему все не рассказать? Не вдаваясь в детали, конечно. И я поведала Игнату Степановичу и про ребят, и про колокол, и про зеркало. Он слушал с блеском в глазах и периодически бормотал плод нос: ‘Замечательно!’ ‘Великолепно!’ Когда я закончила говорить, то хмуро поинтересовалась, что в моем печальном рассказе его так восхитило?
- Конечно не ваше горе, голубушка Ольга Владимировна! - прижав руки к груди, заверил он меня. - Мои неуместные на ваш взгляд отклики на эту действительно печальную историю относятся к скрытой еще пока от вас другой ее ипостаси!
