Тем временем на фронте дела у красных шли неважно. Против достаточно неорганизованного красного ополчения выступали профессионалы. И если зимнее наступление Корнилова красным войскам удалось отбить благодаря своей многочисленности и энтузиазму матросов, то летом город все же пал. Красные войска, действовавшие на Кубани, в том числе Четвертый Ахтарский полк, вынуждены были спасаться из мешка, в котором оказались. Потерпев поражение, они отступили в сторону степей, а потом еще дальше на восток, к Царицыну и Астрахани. В приволжских степях уже в 1918-19 годах сложилась фактически та же ситуация, в которой оказалась наша армия летом 1942 года. Более мобильный противник, в Гражданскую — казацкая конница, а в Великую Отечественную — немецкие танки и мотопехота, перехватили инициативу и гнали по ровной степи более многочисленного, но не умевшего организоваться. Именно здесь начал формироваться уже в 1918-19 годах, полководческий почерк «великого стратега», Иосифа Сталина, уложившего в степях более шестидесяти тысяч красноармейцев. Ленин даже попенял ему за такую расточительность. Но Еська только посмеялся в усы над нереальными требованиями теоретика, совсем оторвавшегося в женевском далеке от российской действительности. Впрочем, могу подтвердить, что на вершине революции, в апогее Гражданской войны, народ почти ничего не знал о Сталине. Тогда ярко сверкала звезда Троцкого: «Ленин Троцкому сказал — вся Россия наша». Эту песенку, отражавшую суть понимания произошедших перемен и роли личности в истории, распевали на ахтарских улицах.
В январе 1919 года мой отец, Пантелей Панов, попал в плен к белым казакам. Кстати, успехи белых я лично во многом объясняю наличием у них национальной инициативы. Они шли под национальными знаменами, во главе с русскими генералами против армии, которой руководил местечковый еврей, никогда сроду не воевавший и который сделал карьеру, по-глупому гробя людей, а также террорист — грузинец. Противоестественность этого, как и подавляющее превосходство лиц нерусской национальности в политическом руководстве страны, очевидны. Разве не удивительно, что Ленина и его правительство охраняли латыши? И потребовались самые жестокие меры, чтобы, воспользовавшись ошибками противника, например, объявленное белыми возвращение земли помещикам, с другой стороны — запугивание народа, массовые расстрелы, практиковавшиеся Троцким, лживые обещания отдать землю крестьянам, чтобы сделать Красную Армию боеспособной. Пример Наполеона только подтверждает, что инородец, оказавшись у власти, без малейших колебаний рассматривает этот народ как всего лишь строительный материал для воплощения утопических догматов или своих честолюбивых устремлений.
