Но моим приходом он все же доволен, хотя, видимо, и пытается это скрыть.
— Ты лучше угадай, чего я принес! — говорю Глебу, размахивая кошелкой. — Ну, попробуй!
— Знаю, знаю, пирожки! — Глеб весело хохочет. — Любовь Сергеевна, она... Славная, брат Андрюха, у тебя мать!
Глеб на миг отворачивается. А потом берет меня за плечо и ведет в будку-теплушку, стоящую тут же на льду.
В будке чадно и жарко от раскаленной докрасна чугунной печки. Пока Глеб расправляется с пирожками, все еще дымящимися парком, я разглядываю неприхотливое убранство теплушки. Рядом с печкой тянутся в два яруса нары. У окна крохотный столик. В простенке доска соревнования. Глеб Петрович Терехов первый на этой доске... Ого, шесть норм в смену! Ну и Глеб! А ведь дома — ни слова. Рядом с доской небольшой плакатик, написанный на скорую руку:
«Равняйтесь на Глеба Терехова — лучшего электросварщика великой стройки!»
В эту минуту меня неудержимо тянет броситься к нему, Глебу, на шею и задушить его в своих объятиях. Но я стесняюсь: ведь не маленький! Но руку все-таки тяну и, незаметно для Глеба, глажу ладонью холодную полу его брезентовой куртки (садясь обедать, он так и не разделся).
Когда собираюсь домой, Глеб говорит, вытирая шапкой лицо — лобастое, все в крапинках пота:
— Спасибо, Андрюха. Теперь еще часиков пять отмахаю — и на боковую... Жуть как хочу спать!
— Домой придешь? — спрашиваю.
— Не-ет, здесь вот притулюсь. Нам сейчас, елова голова, много спать не положено.
Всю обратную дорогу думаю о Глебе. А перед глазами — его лицо, лицо простого рабочего человека, страшно уставшего, но такого еще сильного, упрямого и волевого, которому все нипочем!
И мне хочется быть похожим на Глеба.
Вечером ходили с Иваном в кино на «Чапаева» — старую, но такую нестареющую картину. Не помню, сколько уж раз ее видел! Иван говорит: знает наизусть. А смотрели с таким захватывающим волнением, будто впервые видели и будто не с кем-то там, на экране, а с нами все это происходит.
Когда вышли из кинотеатра, какой-то шкет, пробегая мимо нас, закричал:
— Эй, Петька! Айда завтра в клуб строителей. Говорят, там Чапай не тонет!
Из кинотеатра мы шли с Иваном быстро, обгоняя разные парочки, не обращавшие никакого внимания на сыпавший хлопьями снег, — возможно, последний в эту зиму. С широкой и многолюдной Советской свернули на тихую Садовую.
Возле одного уютного палисадничка стояли двое: высокий парень в длинном пальто и девушка в шубе. Плечи того и другого были запорошены снежными хлопьями. Они так увлеклись поцелуями, что не заметили подкравшегося к ним Ивана.
