Андрей Снежков учится жить | страница 4
А он цап за руку и как крутанет к себе — такой медведище!
— Зайдем домой на секунду, дело есть.
Лицо у Глеба — блин масленый, все в улыбке.
Пока я включал свет, Глеб уже на столе брезент принялся разворачивать.
— Видишь, елова голова? — спрашивает, а сам зубы скалит — белые и все как на подбор.
— Вижу, — бурчу, а сам губы кусаю: того и гляди опоздаю на свидание.
— Что же ты видишь? — не унимается Глеб.
— Охотничье ружье. Есть еще вопросы?
А на столе действительно лежала централка — моя давнишняя мечта. Правда, ружье было не новое, но, по всему видно, хорошо сохранившееся.
Глеб тянет меня к столу и опять улыбается:
— Бери — тебе! И никаких возражений. Точка!
Я знал — возражения бесполезны. Такая уж у Глеба натура: он любит дарить — и всегда неожиданно, и всегда от души.
Подарок этот был настолько щедрым и настолько дорогим для меня, что в первую минуту, ошалев от радости, я лишился дара речи.
Глеб, видимо, это понял и, повернувшись ко мне спиной, чтобы не смущать, принялся не спеша стягивать со своих — в косую сажень — плеч затасканный и прожженный в нескольких местах ватник.
Он был во всем медлительный, этот удивительный человечище: в разговоре, в работе, за обедом. Но зато все, за что бы ни взялся, делал крепко, прочно, будто на века.
Придя кое-как в себя, я подбежал к Глебу, все еще стоявшему ко мне спиной, стиснул руками его шею — короткую, бычью — и боднул лбом в шишковатый затылок. А потом бросился опрометью к двери.
На свежем вечернем морозце я окончательно очухался. И, чтобы не опоздать на свидание, припустился по улице бегом.
Но у «Гастронома» что-то заробел. Вдруг, думаю, кого-нибудь из знакомых повстречаю? Иду и озираюсь. На углу Тургеневской и Садовой — ни души. Это меня немного ободрило. Принимаю беспечный вид и давай ходить взад-вперед: полквартала по Садовой, полквартала по Тургеневской. Из магазина нет-нет да кто-нибудь выйдет, но все ненашенские.
Так я, пожалуй, с четверть часа промаршировал. И вдруг из-за угла Зойка, наш комсорг, выплывает. Только этого не хватало! Я сразу — кругом и воротник поднял. Думал, Зойка не заметит меня. Да не тут-то было.
— Андрей, погоди!
Что тут делать? И хотя меня разбирает на Зойку страшная злость, я все же оборачиваюсь. И даже стараюсь улыбнуться.
— Добрый вечер, Андрюша, — лепечет Зойка и в глаза мне заглядывает.
Уж не помню сейчас, что пробурчал в ответ. А сам думаю: как быть, если вот сию минуту появится та, которая записку прислала? Как тогда отшить Зойку?