— Что-то мне это напоминает. — Серапионов задумчиво смотрел на тихую воду озера.
— Озеро как озеро. — Канунников с удовольствием оглядывался, лежа на упругой травке. Бойцы радостно купались, смывая с себя грязь недельного перехода. Монголы уселись неподалеку и что-то весело обсуждали — то и дело доносился сдержанный смех.
— Да нет, я не про озеро. История с платком невесты что-то напоминает. — Арсен потер седой висок.
— А, это Василиса Прекрасная… Или Премудрая? Не помню, — засмеялся Канунников. — Разные няньки по-разному сказки сказывали.
— Точно! Рукавом махнула — озеро, другим — гуси-лебеди по озеру плывут! Знаешь, что приходит в голову?
— Да, Арсен Михайлович.
— И что же?
— Что такие же объекты есть и у нас.
* * *
— Могила Дракона гораздо южнее. Там ничего интересного — ископаемые останки ящеров, обломки костей. Нам нужен, — Канунников вытащил из планшета свою карту, — вот этот кусочек пустыни. Отсюда — день верхом. Караван с поклажей дойдет за два.
Дорж улыбнулся краешком губ: он всегда так улыбался, когда внимательно слушал и запоминал.
— Автомобили оставим здесь. При автомобилях останутся водители и взвод стрелков с зенитным пулеметом — этого хватит. С собой возьмем лошадей с водой, провиантом, радиостанцией и приборами.
Серапионов знал план давным-давно в мельчайших подробностях, но тоже не пропускал ни единого слова.
— Я убежден, что цель, к которой стремился барон Маннергейм, именно здесь. Скорее всего, он что-то сумел понять еще во время Русско-японской войны. Он воевал именно здесь, в Маньчжурии. — Дорж в изумлении поднял брови и посмотрел на генерала. Генерал подмигнул Канунникову, призывая того продолжать. — Через несколько лет барон пытался проникнуть сюда через Памир, уже с экспедицией, под видом этнографической миссии, но встретил при движении к сердцу пустыни такой отпор, что даже его железная воля была вынуждена уступить. Более того, я слышал версию, что именно отчаянное и жестокое невезение, постигшее экспедицию барона, привело к тому, что после революции он прекратил службу в российской армии, храня верность убитому государю, и отправился в Финляндию, где занялся государственной деятельностью. Похоже, именно здесь он навсегда простился с мечтой о секретах монгольской пустыни.
— Позвольте, — раскосые глаза Доржа расширились до предела, — так это тот самый маршал Маннергейм?
Серапионов рассмеялся, запрокинув голову:
— Мой милый Дорж, если бы ты не был так поглощен Востоком, то хотя бы изредка вспоминал о Западе. Карл Маннергейм покинул Россию в чине генерал-лейтенанта, не желая больше служить стране без государя. Убежден, что маршал до сих пор хранит портрет Николая Романова.
