Он поднялся из-за стола и посмотрел на Есеню то ли подозрительно, то ли довольно.
Есеня проторчал в кузнице весь день, и впервые ему не хотелось оттуда уходить. С одной стороны, в одиночестве там было не так уж плохо - гораздо лучше, чем на пару с отцом, который поминутно делал замечания и давал подзатыльники. А с другой - идея захватила его целиком.
Разумеется, его ожидало разочарование: как ни старался он повторить действия Мудрослова, первая отливка оказалась обычным - и довольно посредственным - чугуном. Впрочем, как и вторая, и третья, и четвертая. Он нарочно сделал маленький тигель, чтобы провести побольше опытов за короткое время: ждать всегда противно. Может, все дело было в этом?
К обеду, испортив две отливки, Есеня хотел бросить это глупое занятие. С него лился пот, он устал раздувать мехи и обжег пальцы, по глупости потрогав тигель, вынутый из горнила, - был уверен, что тот достаточно остыл. А главное - ничего не получалось! Куда уж ему! Со свиным рылом в калашный ряд! Мудрослов - благородный, ученый и талантливый. А он кто? Балуй, одно слово. Мысль о том, что отец нисколько не удивится, увидев чугунные отливки, которые Есеня наплодил в изобилии, привела его в бешенство. Он отказался обедать, и Цвета принесла ему кринку молока прямо в кузницу.
К вечеру, на четвертой отливке, он в первый раз… увидел. Он увидел движение шлака, он понял, что происходит внутри тигля, он заметил даже узор! Мудрослов переставал раздувать мехи в тот момент, когда тигель начинал проседать, и именно этого момента Есеня и ждал. Но вдруг что-то произошло - узор, все более и более заметный, начал растворяться, исчезать, и можно было не сомневаться: в тигле теперь варился низкосортный чугун.
Поздно! То ли он раздувал мехи не слишком хорошо, то ли, наоборот, чересчур старался. Он вынул тигель из горна и поставил его в угол - можно не смотреть, ничего не получилось. Одна секунда - и вместо бесценного булата получается чугун. И эту секунду надо почувствовать!
Отец, вернувшись от углежогов, посмотрел на результат, многозначительно кивнул и ушел ужинать. Есеня загубил еще пару штук - теперь он неправильно охлаждал отливку. Это был уже не чугун, но еще и не булат: как он ни старался, остывание сверху шло быстрей, и «грязь» уходила в центр отливки.
Он все делал, как Мудрослов! Он таращился на остывающие угли до боли в глазах! У него обгорело лицо - он силился рассмотреть, что происходит внутри тигля. Он чувствовал, как подрагивают угли, ему казалось, он слышал, как потрескивает металл, превращаясь в мягкие кристаллы, и как дорожки этих кристаллов бегут от стенок тигля внутрь.
