Отдельно стоит «предполуденный» цикл романов о ближайшем будущем — «Страна багровых туч», «Стажеры», «Хищные вещи века», «Путь на Амальтею». Кроме того, есть ряд миров, созданных специально для конкретного произведения. Скажем, «Улитка на склоне» или «Град обреченный» были созданы единожды, под конкретную идею. «Понедельник» и «Сказка о тройке» — космос романтического научно-исследовательского института, отягощенный «домашним» бюрократизмом. В «предполуденном» будущем происходит действие «Отягощенных злом» — мира какого-то промежуточного характера, но более реалистического и жестокого.
— В 1953 году Юрий Трифонов написал роман «Студенты», а двадцать лет спустя из-под его пера вышел «Дом на набережной», где автор почти в точности повторил сюжет, сохранил тех же действующих лиц, поменяв лишь их имена, но полностью, на 180 градусов, сменил интонацию. Вы писали «Стажеров», «Возвращение» — книги, проникнутые уверенностью в будущем. А затем им на смену пришел «Град обреченный». Горбовский, который появляется в «Полудне» как генератор идей и душа общества, в романе «Волны гасят ветер» умирает… от скуки. Не опровергали ли вы таким образом себя в себе?
— Это совершенно неправильное представление. Для нас как авторов миры «Полудня» и «Града обреченного» совершенно не противостоят друг другу. «Возвращение. Полдень ХXII век» писали молодые здоровые оптимисты, у которых все же хватало ума понимать недостижимость мира, изображенного ими. Поэтому мы еще тогда подчеркивали, что рисуем воображаемый мир, в котором хотелось бы жить. К «Граду» мы приступили в середине 70-х, когда государство наше не хранило уже для нас особых тайн. Не надо было иметь семь пядей во лбу для понимания простой истины — все идет не так, страна валится в какую-то пропасть. Нам тогда уже стало ясно: кроме «отдельных недостатков» существуют целые их системы. И в мире «Полудня» это тоже есть. Вмешательство в дела других приводит к тому, что «прогрессоры», вынужденные работать в чужом мире, где они Боги, чьи действия непонятны и нежелательны, становятся чужими в мире собственном. Таково свойство любого придуманного мира, который начинают обживать. Даже если мы допустим создание абсолютно «черного», злого мира, то, создавая второй или третий роман цикла, автор неизбежно захочет его разбавить чем-то светлым. Невозможно монотонно дудеть в одну дуду. Это противоречит самой природе творчества. Необходимо постоянно менять палитру, иначе наступает сенсорное голодание.
