И все-таки он открылся ей с совсем новой стороны. Джейн с трудом сдержала подступившие слезы, зная, что ему это не понравится, и попыталась сказать как можно спокойнее:
— Теперь я понимаю, почему вы с Пьером так близки.
— Он был и остается моим братом, которого у меня никогда не было, — просто ответил Фернан. — Благодаря его матери я узнал, что такое материнская любовь, а его отец всегда находил время выслушать меня, поговорить со мной. Так что у меня все-таки была семья.
— Ты ничего не сказал об Иветт, — не удержавшись, заметила Джейн: это имя постоянно вертелось у нее на языке.
— И еще была Иветт, — спокойно произнес Фернан, но лицо его стало знакомо непроницаемым.
— Наверное, ваши родители всегда считали, что ты женишься на ней? — спросила Джейн с болью в душе. — Ведь обычно так и бывает, когда две семьи настолько близки.
— Во всяком случае, никто не удивился, когда мы объявили о нашей помолвке.
— Жалко, что у вас оказалось так мало времени. — Джейн казалось, что ее сердце вот-вот разорвется на части. — Это было большое горе для всех близких — не только для тебя, но и для Пьера и Поля.
— А ты знаешь, что она была удочерена? — неожиданно спросил Фернан. — Жильберта одно время считала, что после Пьера у нее больше не может быть детей. А для такой женщины это всегда трагедия.
— Да, кажется, Нора говорила мне как-то об этом, — ответила Джейн.
— А это значило, что в ее жилах не было ни капли крови Соважей, — жестко произнес он. — Ни капли!
Джейн изумленно взглянула на него, пытаясь понять причину столь странного комментария. Очевидно, Фернан имел в виду, что никогда не воспринимал Иветт как сестру: ведь он считал Пьера названным братом, а Жильберту и ее мужа — почти что родителями. Было бы странно влюбиться в кого-то из членов семьи.
— Иветт была очень хороша собой, — наконец сказала она. — Вы, должно быть, были очень красивой парой.
— Красивой парой… — Его голос прозвучал ровно, задумчиво, но настолько холодно, что Джейн вздрогнула. — Да, мы были красивой парой. Многие так говорили.
О Боже! Она почувствовала, что не в силах больше терпеть его откровения. А Фернан как ни в чем не бывало продолжал:
— Помнишь старинные надгробия с резными мраморными изображениями? Люди смотрят на них и восхищаются тонкостью работы, красотой, изяществом изображения. Но внутри… внутри ледяной холод и тлен.
— Надгробия? Изображения? О чем ты? — удивилась Джейн.
— Никто не может понять, пока не побывает внутри склепа и сам не увидит разницу между внешней стороной и внутренней. — Он быстро наклонился к ней, и его глаза блеснули. — А вот я побывал там. Я видел все!
