— А, э… — спохватился Стылый. — Это, отче, мой дружбан из Киева. Степан Чадов. Он журналист. В газете работает. Этой, как бишь ее? «Бульвар»? Нет, вру, «Авеню», вот… точно «Авеню»!
Батюшка кивнул.
— Слыхал я о Плясуне, как же. Да и газетенку оную иногда читать приходится.
— Между первой и второй перерывчик небольшой, — скороговоркой молвил сталкер. — Вы как насчет второй, батюшка?
— А ты не считай, чадо, а то обижусь. Лучше так: по единой.
— Ну, так по единой?
— Наливай.
Приняли, закусили.
— А не грешно ль, святой отец, в пост-то? — ехидно прищурился Степан. — Не помню, какой ныне: Петров или Успенский?
— Успенский, — не смущаясь, подтвердил слуга Господень, продолжая за обе щеки уплетать сало. — А что делать? Не стану есть — вы обидитесь. Разглагольствовать о высоких религиозных ценностях — прекрасно, но это нарушение закона братской любви. Ведь есть вещи, которые выше поста. Это отношение к ближнему. И вообще не то грех, что в рот, а то, что изо рта.
— А Бог как на это смотрит?
— А что Бог? Я его не боюсь, просто мне перед ним стыдно бывает.
«Тоже вариант, — подумал Чадов. — А батюшка, видно, большой оригинал. И философ к тому же».
— Вот ты, например, — ткнул пальцем в грудь журналиста отец Иоанн, — в Господа сам не веришь, а иных о нем вопрошаешь. Так ведь? Нет веры в сердце твоем?
— Истинной — нет, — согласился молодой человек.
— То-то. А ведь Всевышний постоянно говорит с нами, но мы не слышим его, поскольку наша голова наполнена бесконечным потоком обрывчатых и порою весьма бестолковых мыслеформ.
— А вы сами, если не секрет, как пришли к вере?
Опрокидин на пару минут задумался. Воспользовавшись паузой, Стылый быстренько наполнил стаканы.
— Видишь ли, — грея в руке коньяк, веско изрек священник, — в один прекрасный момент я реально осознал — чтобы сделать что-то серьезное в своей жизни, нужна основа. Фундамент, причем идеологически-философский. Когда-то Альберт Швейцер сказал: «Физика в пике своем дает математику, математика в пике своем дает философию, философия в пике своем дает религию». И вот я начал поиски… Пришел в церковь, стал церковным служкой. Читал много. Именно тогда понял — современные люди не совсем понимают, что есть ортодоксия. Думают — нечто бородатое, хмурое, запуганное… Это не так.
— Да уж вижу, — подтвердил Чадов, кивая на висящий на груди батюшки стальной солдатский жетон, на котором церковнославянской вязью было выгравировано: «Священник Иоанн Опрокидин». — А крест-то где?
