Лаврентий. Ты продал, а я купил. А теперь ты, значит, хозяин стал? Я за нее деньги отдал. Как же мне землей не интересоваться? Я через нее серый стал, брат ослеп, а отец в гроб пошел. Вот как его наживают, капитал-то.
Сухоногий. Да-а, так! Ты у меня две десятины держал, одну за деньги, а другую за процент один.
Лаврентий. Да что я ее у тебя — силком брал? Ты сам сдавал. Нужда сдавала. Нужда просила.
Сухоногий. Конечно, нужда! А ты ее забыл! Ты греб!
Лаврентий. Греб! Ты поди погляди, сколько у меня ваших векселей лежит не плоченых. Вы, мужики, хамы.
Сухоногий. А ты-то кто ж? Не мужик, что ли? Не такой же хам?
Лаврентий. Я хозяин. Я слово свое судержу. Это ваш брат, нищеброды, хамы. Пускай теперь на осинке передо мной удавится, трынки не дам. Зачем ему, сукину сыну, надо было дробач с гумна тащить?
Сухоногий. А ты сам зачем тащил?
Лаврентий. Я не тащил, а за деньги брал. Я за свое добро требовал, а не воровать по гумнам ходил.
Сухоногий. Все равно тащил! Первую заповедь-то забыл!
Лаврентий. Ах, боже милосливый!
Сухоногий. Да, всем тащил, обозы гонял, под процент давал, за всем попинался!
Лаврентий. Я ночи не спал, свое хозяйство наживал.
Сухоногий. Молчи! «Ночи не спал! Хозяйство наживал!» А зачем не спал? Зачем наживал? Дьяволу угождал? Что перед смертью в лепешку закатаешь да сожрешь, деньги-то эти? Мне вот восемьдесят лет…
Лаврентий. Ты меня переживешь. Ты костяной. Тебя ни одна болезнь не берет.
Сухоногий. Мне господь мою кость за бедность дал, а у меня сына последнего забрали ваше народное правительство, глаза их закатись!
Лаврентий. Действительно, это новое правительство глупо сделало, что у тебя сына последнего взяли у старика убогого.
Сухоногий. А таких-то убогих много!
Лаврентий. Немного, не говори. По порядку стараются брать. А только, конечно, глупцы. Не ихнее это дело в правители, в начальники лезть. Какие же они правители, когда трем свиньям дерьма не умеют разделить?
Сухоногий. А! Вот то-то и есть! Они его в солдаты взяли, а по его развитию, по его почтенности ему какое место занимать? Он у любого барина в сельской конторе может писарем быть! Им бы и всем-то, солдатам, надо ружья покидать да домой!
Лаврентий. Ружья нельзя кидать, беспорядок будет.
Сухоногий. А за кого им теперь воевать? Наша держава все равно пропала!
Лаврентий. Это верно, пропала. Без пастуха и стадо пропадает. А она, свинья-то, умней человека.
Сухоногий. А! Вот то-то и есть! Кому они присягали, эти солдаты-то твои? Прежде великому богу присягали да великому государю, а теперь кому? Ваньке?
