— Да не оставит нас Господь в пути! Выпьешь с нами, отец Томас?
— Я и выпью с вами, и поеду с вами. Если вы не против.
Альваро подал жене бокал вина со словами:
— Если мы не против — послушай-ка, Мария. Если мы не против.
Он повернулся к Торквемаде:
— Томас, старый дружище, позволь тебе сказать: мы хотим ехать с тобой. Ты будешь сражаться с дьяволом, мы — с грабителями.
— Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности, — сказал Торквемада. — Не сомневаюсь, что с грабителями вы справитесь. А вот справлюсь ли я с дьяволом? Ты слишком полагаешься на меня, Альваро.
— Как бы не так. У меня нет сомнений. Взгляни-ка лучше на них. — И он кивнул на дальний угол комнаты, где уединились Хуан и Катерина. — Куда они так спешат? У них впереди много времени.
— Они пользуются им лучше, чем мы, дорогой мой муж, — сказала Мария.
— Ты права, — согласился с ней Альваро; и Торквемада вдруг почувствовал, что радостное оживление покинуло хозяина дома — он стал холоден и безучастен. Впрочем, Альваро тут же справился с собой. Поднял бокал и пожелал всем здоровья.
— За добрую семью и добрых друзей!
Все выпили. Альваро пристально посмотрел на свой бокал и неожиданно швырнул его в камин — тот разлетелся на мелкие осколки. Торквемада с любопытством следил за другом.
Придя в себя, Альваро тихо произнес:
— Я не прошу большего счастья. Этот бокал священен. Теперь к нему больше никто не притронется. В этом есть своя мудрость, верно, Томас?
— Верно, — ответил Торквемада, задумчиво глядя на Альваро.
Чтобы добраться от дома Альваро до большой дороги, идущей на юг от Сеговии к Севилье, нужно было пересечь весь город и подняться на гору, которая в то время звалась Иудейской. Когда Альваро, Хуан Помас и Хулио проезжали через Сеговию, направляясь к большой дороге, дело шло к вечеру. Оба дона сидели на великолепных арабских скакунах: Альваро на белом, без единого пятнышка, чистокровном жеребце, а Хуан на молодой вороной кобыле, изящной, нервной и выносливой. За ними ехал Хулио верхом на неуклюжем кобе, ведя за собой нагруженного мула. Кобами, на английский манер, назывались коротконогие, приземистые лошади, предки которых много лет назад были завезены из далекой Британии.
Альваро шагом провел свой маленький отряд по городу, чтобы не будить детей — иначе их матери послали бы им вдогонку проклятия. На окраине города юный влюбленный, привалившись к воротам, распевал серенаду невидимой в сумерках девушке. Альваро остановился послушать, Хуан и Хулио последовали его примеру. Чистый юношеский тенор выводил:
