— Кто спас тебе жизнь? Ты хочешь сказать, что это сделал мой муж? Что это значит?
— Только то, что он спас мою жизнь, — ответил раввин.
— Это я уже слышала. Ты это сказал. Кто послал тебя сюда? Зачем ты пришел?
Раввин покачал головой, беспомощно развел руками. Он был смущен, озадачен, явно не знал, что ему делать.
— Если бы вы, донья Мария, пришли в мой дом, я просто приветствовал бы вас, не спрашивая, зачем вы пришли.
Мария сделала шаг по направлению к нему:
— Чтобы я пришла в твой дом, еврей? Такого и быть не может! Скорее солнце не взойдет. Ясно тебе? Не может такого быть!
Альваро не выдержал. Он вбежал в галерею с криком:
— Мария! — В его голосе звучала боль.
Этот крик заставил Катерину вернуться. Она остановилась в дальнем конце галереи, наполовину скрытая за дверью. Хулио тоже не нашел в себе сил уйти и стоял тут же немым свидетелем, словно исход этой встречи был настолько непредсказуем, что и его присутствие могло стать делом жизни и смерти.
Мария пристально посмотрела на мужа, затем — на редкость спокойно — заговорила:
— Этот еврей хочет видеть тебя. Утверждает, что ты спас ему жизнь. Я сказала, что он не может здесь находиться.
— Этот еврей, — прошептал Альваро.
Он двинулся было к Мендосе, хотел что-то ему сказать, но не находил слов. Вместо этого он подошел к Марии и прошептал:
— Мария, Мария, лучше б ты вонзила мне в сердце нож! Человек приходит в наш дом. Пусть этот человек — искуситель. Но он приходит в наш дом. И тогда он — гость. Он под нашей крышей. Разве мы ударим его? Разве оскорбим? Разве унизим?
— Ты подслушивал, — сказала Мария.
— Я слышал вас с улицы.
— Ты подслушивал, — повторила Мария. — Как ты мог? Как ты мог подслушивать?
— Значит, тебя волнует только то, что я все слышал?
Мария пристально посмотрела на мужа. Затем повернулась, устремилась к двери, где стояла дочь, и вышла. Катерина же, напротив, вернулась в галерею. По ее щекам текли слезы. Сделав несколько шагов, она остановилась. Старик Хулио подошел и коснулся бархатного камзола Альваро.
— Я старик, — сказал Хулио, — а вы смотрите на меня так, дон Альваро, что мне лучше умереть.
— Я доверяю тебе, — хрипло прошептал Альваро.
— Это правда? — переспросил Хулио. — Иначе я пойду на конюшню и всажу нож себе в живот.
— Правда. — Голос у Альваро сел.
Катерина между тем решительно направилась к столу, где стояли бокалы и графин с вином. Наполнив бокал, она уверенно подошла к Мендосе и поднесла ему вина. Он по-прежнему стоял неподвижно, и тогда Катерина сказала:
