- Это что - действительно Врубель? - спросила Люба, всматриваясь в подпись на темном полотне.
- Он самый, - отвечал старик не без самодовольства. - Талантливый был мальчик, а?
- Об-балдеть, - покачала изумленно головой Люба. - A это кто? спрашивала, переходя к другому полотну.
- A это Куинджи.
- Невероятно, - балдела еще больше Люба.
Ярошевский подал вино в бокалах синего стекла.
- Это от матушки осталось. Знойная женщина была. Многих знаменитостей лично знавала. Во время оккупации пришлось продать кое-что. A после оккупации и того больше. Сколько ушло всего, сколько потеряно, вынесено... держа бокал за фигурную ножку, Ярошевский поднeс его к губам. - И тем не менее - заповедничек, как вы изволили выразиться. Я и сам поражаюсь другой раз, как столько сохранилось. Как я сам сохранился!
Он поднялся и вставил в магнитофон кассету с записью Каунта Бейси.
Вино и духовая секция начали слегка покачивать комнатку.
- Музычка - люкс, - заметила Любка Витяне. - Нравится?
Витяня только пожала плечами. Ей у дедушки не нравилось. Всe у него здесь было для неe не старинным, а старым, проеденным шашелем и попахивающим близким концом жизни.
- Брат прислал, - сказал Ярошевский, похлопав магнитофончик. - Игрушка, а?
- Из Штатов? - поинтересовалась гостья.
- Из Aргентины.
- Правильно! - сказала Любка. - Разве у Ярошевского может быть брат в каких-то пошлых штатах?
- О-о, он мог быть где угодно, - отвечал Ярошевский. - Например в газовой камере. Или в крематории. В начале войны он попал в плен, но, выдав себя за украинца, просто чудом каким-то выжил. А после войны женился на одной немке. Вдове.
- Не понимаю, - подала голосок Витяня, - у неe муж убивал русских, а она женилась на... ну, на пленном...
- A что тут не понимать, - Ярошевский подлил вина, - баба верующая. Может, из сострадания, может, вину искупала. За мужа. Она - ничего баба. Морда невыразительная, но фигура - что доктор прописал.
Бейси качал комнатку, как лилипут качает детскую кроватку. Наслаждающаяся этим веселым уютом Любка, присев с бокалом на подоконник, зорким взглядом окидывала ряды книг с меркнущими тиснениями на переплетах, бронзовые статуэтки на комоде, вазы, картины. Ей здесь нравилось.
- Как Бейси? - спрашивал Ярошевский, наблюдая, как Люба покачивает в такт ритму головой.
- Оч-чень, - отвечала та.
- Ты что! Настоящий джас-с. Чтоб ты знала, Ярошевский - большой поклонник. Я вам как-нибудь покажу коллекцию пластинок. Немного, но золото. Сокровище. - Ярошевский цыкал с важным видом знатока и обладателя. Скотт Джоплин, - он загибал пальцы, - Байдербек, Сай Оливер, Джелли Ролл Мортон, Aрмстронг, тот еще, довоенный, настоящий. Ко мне слушать их приходили и Рознер, и Утесов, и Цфасман. Я их всех знал. Рознер вообще Aрмстронга боготворил, что ты!
