Однако, захватив корону, Беренгарий явно не принял в расчет волю Оттона. После того как он вслед за коронацией еще и пленил сохранявшую притязания на Италию Адельгейду, вдову короля Лотаря, заключив ее в замок Гарда, Оттон воспользовался призывом ее сторонников о помощи как поводом для вмешательства в итальянские дела.
За этим поводом стоит множество различных причин, определивших решение германского короля. Выдвигая на первый план необходимость оказания помощи юной прекрасной королеве, саксонская историография демонстрирует лишь явно одностороннюю, обусловленную самим исходом дела мотивировку. Ведь хотя и не следует полностью отрицать личностный аспект акции Оттона, можно быть уверенным в том, что изначально отнюдь не он имел решающее значение. Несомненно, определяющими здесь оказываются политические причины, проистекавшие из бургундско-итальянских связей и вдобавок из того факта, что герцоги баварский и швабский, следуя своим предшественникам, не замедлили вновь вмешаться в дела Италии. Однако в первую очередь эти причины были обусловлены каролингской традицией. Уже в начале своего правления Оттон недвусмысленно показал, что считает Карла Великого обязательным для себя образцом. Теперь образец указывал ему на Италию и на Рим, и для того, чтобы двинуться в поход на юг, требовался лишь дополнительный стимул. То, что Оттон поставил себе целью добиться ломбардской королевской короны и короны императорской, полностью этой традиции соответствовало.
Походу предшествовала основательная подготовка. Однако прежде чем король дал приказ к выступлению, его брат Генрих Баварский и сын Людольф Швабский вторглись в Италию, стремясь заранее гарантировать себе плоды этого похода. Генрих взял под свою власть Аквилею, тогда как Людольф, столкнувшись с нарастающим сопротивлением, вынужден был вскоре отступить. Вину за эту неудачу он приписал своему дяде Генриху, якобы ему изменившему. Таким образом, с самого начала проведения Оттоном его итальянской политики, уже на пороге Италии, дало о себе знать старое баварско-швабское соперничество за влияние на соседнюю южную страну, усиленное личностными конфликтами внутри королевского дома и сулившее опасность в будущем. Затушеванная сначала поражением Людольфа и выступлением в поход Оттона, эта опасность, однако, подспудно сохранялась.
Когда Оттон поздним летом 951 года в сопровождении многочисленной знати, включая и Генриха с Людольфом, с внушительной армией перешел Альпы, он представил итальянцам такую манифестацию силы, какой они в своей политически раздробленной стране не видели на протяжении нескольких поколений. Этой превосходящей силе не было оказано ни малейшего сопротивления. Таким образом, Оттон уже в конце сентября 951 года вступил в королевский город Павию, который незадолго до этого спешно покинул Беренгарий. Многие итальянские магнаты перешли на сторону Оттона и присягнули ему. Без особой коронации, но основываясь, по-видимому, на клятве верности, принесенной знатью, Оттон принял сан лангобардского короля и назвал себя, осознанно подражая титулу Карла Великого, «rex Francorum et Langobardorum» («королем франков и лангобардов»). Новый сан был впоследствии дополнительно легитимирован тем, что Оттон, чья первая супруга Эдгита скончалась в 946 году, пригласил в Павию «summo honore» («с высшими почестями») освободившуюся тем временем из своего заключения двадцатилетнюю вдову короля Лотаря Адельгейду и уже в конце 951 года заключил с нею брак в ее прежней столице. Юная королева, которой в последующие десятилетия предназначено было сыграть важную роль в качестве «consors regni» («соправительницы королевства»), получила от Оттона на правах пожизненного пользования богатые владения в Эльзасе, Франконии, Тюрингии, Саксонии и в славянской приграничной области.
