Она зарылась пальцами в спутанные волосы у него на затылке и шепнула:
— Ты же не собирался от меня уходить, правда?
— Конечно же нет, — улыбнулся Виктор. — Я люблю тебя.
Цыганка не ответила. Она никогда не отвечала ему, если он говорил о любви, лишь улыбалась лукаво и целовала в скулу, привстав на цыпочки. Виктор знал, почему она так поступает, но всё ещё втайне надеялся, что однажды услышит положительный ответ.
Тристана взяла его за руку и потянула за собой в круг. Она хотела, чтобы он танцевал с ней, ведь только он мог танцевать хотя бы немного так же волшебно, как она…
Проснувшись, Виктор по инерции протянул руку назад. Он еще даже не открыл глаза, но уже оборачивался в надежде, что обнаружит рядом с собой ее — Тристану. Он надеялся увидеть ее спокойное лицо, разметавшиеся по подушке черные волосы, услышать тихое дыхание. Но ее не было, как, впрочем, не было и Аурики.
Виктор сонно потер глаза, думая, что так быстрее проснется, перевернулся на спину и уставился в потолок.
Если бы ему нужно было описать Аурику парой слов, он называл бы ее Феей-крестной из сказок. Она была доброй, от нее исходило тепло, и она предугадывала его мысли. Она согласилась играть по его правилам, и им обоим это нравилось.
Виктору было так легко в эту ночь, словно он приехал не ради работы, словно он никогда не знал Тристану, и вся его жизнь была сплошным праздником. Может быть, это был алкоголь, а может то, что Аурика не ждала от него обещаний, ведь она и сама не могла ничего обещать. Гадатель был благодарен ей за эту ночь, и за то, как незаметно она исчезла. Аурика ушла, пока он спал, оставив после себя бутылку виски, скомканные простыни и едва уловимый аромат цветочных духов.
Он нехотя встал и быстро оделся. В номере сквозило, и Виктору было холодно, но это был не тот холод, что вчера сковывал его изнутри. Он потер руки и подышал на ладони, пытаясь их согреть, после чего заказал себе завтрак в номер и принялся распаковывать сумку.
Он перепроверил целостность глиняного пентакля, остроту короткого ножичка, не потрескался и не оплавился ли воск, из которого были сделаны свечи, а после просто оставил это всё беспорядочно лежать на журнальном столике. Затем Виктор вытащил из сумки пару книг и записную книжку, а уже после этого — одежду, которой начал заполнять шкаф. Он не знал точно, сколько времени проведет здесь, но даже если немного, то всё равно готов был сделать все, чтобы эти комнаты перестали быть настолько чужими.
