Но читал Хирон его думу. Стерег каждое движение юноши.
Только выхватил тот нож, как уже стоял возле него Хирон и бессмертной рукой титана вырвал нож из руки героя.
И уже Гипподамия соскочила с белоногого коня, кинулась к новобрачному, к мужу, — и упало ей на руки бездыханным тело неодолимого в бою Пейрифоя. Словно громом сразила его правда.
Как мертвое, лежало на земле могучее тело юноши, и ни мысль, ни слово, ни дело не тревожили его больше правдой и неправдой.
Пораженные бедой и чудом, стояли полукругом у тела вождя древолюди, и шумели на их головах пучки листьев. Смотрели тревожно на сына Крона: от него эта властная сила. И не знали они, унести ли им тело вождя или вступить в гибельную для них битву с бессмертным титаном.
Тогда вынес врачеватель из пещеры зелье, влил его в рот сраженного правдой и снова сел на краю поляны, только сказал:
— Пусть он спит.
А затем обратился к Гипподамии:
— Ты не раз скакала с Меланиппой-подругой. Расскажи мне о свадебном пире.
И хотя все уже знал Хирон-прозритель, но хотел он услышать слово лапитов.
Вот что знал он, и вот что он услышал.
Был вожак у табуна кентавров — Эвритион, по прозванию Мститель. Страшен силой. Даже муже-сосны великаны не отваживались с ним бороться. Он ударом переднего копыта откалывал глыбу от утеса и метал ее на бегу ладонью. Хоровод горных нимф двадцатирукий сажал себе на конскую спину и носился с ними, словно без ноши. Или впрямь ореады — пушинки? За львами гонялся, и какими! Ухватит, бывало, зверя за шею вместе с его львиною гривой и скачет, держа льва на весу, а тот только царапает когтями воздух. А не то подставит вепрю-секачу под удар свою человечью руку, когда тот клыками таранит, стиснет ему клык и отломит на ожерелье лукавым наядам. Вепря же с хохотом отпустит.
Ну и хохот же у Эвритиона! Будто пляска медных бочек по медному помосту, будто крик новорожденной пещеры в бурю.
Дерзок был он, дик и бесстрашен. И жестоко ненавидел богов Кронидов. Говорили: титан он, оборотень; мощью равен самому Хирону.
Но не мерился Эвритион с Хироном силой.
Только раз случилось прежде не бывалое: ответил он дерзостью спьяна Хирону. Спокойно положил тогда Хирон ему на плечо руку, и упал Эвритион на колени. А Хирон, чтобы не конфузить его перед всем табуном кентавров, сказал силачу с улыбкой:
«И сильны же у тебя, Эвритион, ноги! Только вот споткнулся ты о корень».
Был он в буйстве пьянее всех буйных. Ничем не мог утолить свою пьяную волю. Жаден был к вину — до того жаден, что хохоча, говорили кентавры:
