бы скорейшие, действительнейшие меры для обуздания оной. На сей
раз лучше, что он считает нас только робкими, тайными врагами,
только не допускает мириться с турками, только из-под руки
стращает Швециею и Польшею. Что будет далее — известно Богу, но
людям известны сделанные нами политические ошибки; но люди
говорят: для чего граф Марков сердил Бонапарте в Париже? Для чего
мы легкомысленно войною навели отдаленные тучи на Россию? Для
чего не заключили мира прежде Аустерлица? Глас народа — глас
Божий. Никто не уверит россиян, чтобы советники Трона в делах
внешней политики следовали правилам истинной, мудрой любви к
отечеству и к доброму государю. Сии несчастные, видя беду, думали
единственно о пользе своего личного самолюбия: всякий из них 56
оправдывался, чтобы винить монарха.
Посмотрим, как они действовали и действуют внутри
государства. Вместо того, чтобы немедленно обращаться к порядку
вещей Екатеринина царствования, утвержденному опытом 34-х лет, и,
так сказать, оправданному беспорядками Павлова времени; вместо
того, чтобы отменить единственно излишнее, прибавить нужное,
одним словом исправлять по основательному рассмотрению, советники
Александровы захотели новостей в главных способах монаршего
действия, оставив без внимания правило мудрых, что всякая новость
в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегать
только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость
уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и все делаем
лучше от привычки. Петр Великий заменил Боярскую думу Сенатом,
приказы — коллегиями, и не без важного усилия сообщил оным
стройную деятельность. Время открыло некоторые лучшие способы
управления, и Екатерина II издала Учреждение губерний, приводя
его в исполнение по частям с великой осторожностью. Коллегии дел
судных и казенных уступили место палатам: другие остались, и если
правосудие и государственное хозяйство при Екатерине не
удовлетворяло всем желаниям доброго гражданина, то никто не
мыслил жаловаться на формы, или на образование: жаловались только
на людей. Фельдмаршал Миних замечал в нашем государственном чине
некоторую пустоту между троном и Сенатом, но едва ли справедливо.
Подобно древней Боярской Думе, Сенат в начале своем имел всю
власть, какую только вышнее правительствующее место в
самодержавии иметь может. Генерал-прокурор служил связью между им
