помочь не сможет!.. Да, именно так… Ты хотя бы посмотри на них, поговори… Здесь, у меня. Сейчас?.. Хорошо, я их сейчас к тебе отправлю. Спасибо тебе, дядя Коля!.. Все равно спасибо… Пока. Будь здоров!
Когда женщина вернулась в комнату, на лбу у нее блестел пот.
– Уф-ф!.. – отерла она его тыльной стороной ладони. – Тяжело с ним говорить стало. Старый уже, болеет…
– Кто? – подался вперед Павел. – Нойд? Настоящий?..
– Нойд, – устало кивнула Исакова. – Дядя мой, Николай Викентьевич. Только он уже лет пятнадцать, как не камлает. Но бубен все равно дома держит, не выкинул!..
– А почему он завязать решил?
– Старая история, – нахмурилась Евгения Владимировна. – Ногу он потерял при… некоторых обстоятельствах. Вы извините, не могу я вам рассказать, не то чтобы права не имею, но это уже как сплетня получится, а сплетничать я ненавижу. Может, он и сам вам расскажет, он человек не скрытный, общительный, веселый. Особенно раньше был. Он ведь учителем в нашей школе работал, русский язык и литературу преподавал. А еще, по собственной инициативе, саамский. Его, было дело, чуть за это не наказали даже. Раньше ведь как – все должно быть строго по инструкции, утвержденной наверху… Потом, наоборот, за это о нем и в газетах писали, и телевиденье приезжало, даже наградить вроде хотели. Но случилось вот несчастье, и дядя Коля ото всех дел отошел. А ведь ученики его любили очень! До сих пор, взрослые уже люди, в гости к нему ходят, добром вспоминают.
– Странно, – сказал Павел. – Шаман – и учитель…
– Ничего странного. Я же про девятое условие говорила? Нужно хранить традиции и обычаи своего народа, знать его эпическое творчество. А как хранить, не передавая людям? Зачем тогда все это нужно? Вот он и передавал, что сам знал. Я ведь тоже его ученицей была. Потому и заразилась «культурным наследием», на истфак Ленинградского университета поступила… Ну, вы идите к Николаю Викентьевичу, – спохватилась Исакова. – Идите, он ждет вас! Все ему расскажите. Все-все, ничего не утаивайте! Да от него и не скроешь, он же нойд.
В представлении Павла, да и Полины тоже, старый шаман обязательно должен быть одет в какие-нибудь загадочные одеянья с узорами и бубенцами, в культовую шапку с рогами, или во что-то подобное, обязательно должен курить трубку и сидеть в пирамидальной веже[2], крытой оленьими шкурами, с очагом посередине.
На самом же деле Николай Викентьевич обитал в обычной однокомнатной квартире двухэтажного и двухподъездного кирпичного дома. Одет он был также по-простому, типично для российского пенсионера – в клетчатую черно-зеленую рубаху, пузырящиеся на коленях темно-серые брюки и в тапки-шлепанцы. Точнее, в тапок, поскольку из правой штанины его вместо ступни выглядывала деревяшка с резиновой круглой нашлепкой.
