— Бранд! Как ты можешь?
Она вся кипела от негодования. Но не потому, что Бранд увидел больше, чем было на самом деле. За это она его не винила. А потому что вообще ничего не было бы, если бы он дал себе труд показать, что она ему не безразлична.
— Больше ничего не было, — крикнула она. — Но это больше, чем ты позволил себе за одиннадцать месяцев. Мы женаты, Бранд. Ты не забыл об этой маленькой скучной подробности?
— Нет. Не забыл. — Бранд был холоден как лед. — Я помню. Но я видел, как ты строишь глазки нашему соседу, которому гормоны в голову ударили. И еще, если не ошибаюсь, я говорил тебе, что не сплю с подростками, которые то ходят голыми, то надевают не-трожь-меня ночные рубашки. — Он махнул рукой на высокий воротничок ее рубашки. — Если ты думаешь…
Изабелла не думала. В эту минуту она знала только одно. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы этот красивый мужчина не отвергал ее с такой холодностью. Хоть бы он подавился своими жестокими словами.
Она облизала губы, с улыбкой, приоткрывшей маленькие белые зубки, развернулась и со всего маху залепила бы ему пощечину, если бы он не отступил.
Она разозлилась и замахнулась еще раз. Он перехватил ее руку и, чтобы удержать, прижал к себе. И тут произошло неожиданное. С замиранием сердца она почувствовала, что он отнюдь не равнодушен к ее чарам.
Глядя на него в упор, Изабелла принялась медленно двигать бедрами и по его раздувшимся ноздрям поняла, что наконец-то пробила брешь в его броне.
— Перестань, Изабелла, — хрипло проговорил он.
Она только рассмеялась в ответ и принялась расстегивать на нем рубашку. И вдруг она испугалась, потому что уже не она играла первую роль. Бранд, у которого глаза горели скорее гневом, чем страстью, обнял ее и прорычал:
— Что ж, Изабелла. Если ты этого хочешь…
В мгновение ока он приподнял ее, все еще прижимая к своей груди, и бросил поперек своей кровати.
Потом он взял ее. Другого слова не придумаешь. Взял так, как она давно того хотела. Она отдавала ему всю себя, и их яростное соединение достигло такого ослепительного накала, что несколько прекрасных секунд они находились словно в огне.
Бранд лежал тихо. Слишком тихо. Сказал, что виноват. Изабелла же не считала ни его, ни себя виноватыми и попыталась его утешить.
— Все равно мне не надо было… — проговорил он, как будто он один занимался этим. — Ты можешь забеременеть.
— Но это же… Ой!
Она поняла, что он имел в виду. Если она забеременеет, он не будет знать, чьего ребенка она носит. Изабелла почувствовала, что сердце у нее трепещет, как последний лист на осеннем ветру.
