Но, кроме когтей, держат приятные мелочи и милые сердцу нюансы русской литературы. Разные там клейкие листочки, некоторые персонажи, антуражи, мифология и весь этот исповедальный накал. Они забиваются под когти, как грязь. Вместе с ними забивается человек и не может вырваться из когтей русской литературы. Стричь эти когти опасно! Ведь вместе с ними можно постричь и человека! Поэтому приходится человека аккуратно и настойчиво тащить из этих когтей, не нанося вреда самим когтям и человеку.
Мы его вытащили. И Слава сразу стал смелым. Но еще не стал вразумительным. Он предложил грабить банк днем, - когда там полно служащих, охраны и разных посетителей. Днем - и все тут! И пошли они все на хуй! Хотя банк, конечно, грабить надо ночью; ночью спокойнее. Но Слава хотел или днем, или не грабить совсем. На хуй все эти осторожности! Не для того, считал Слава, его с таким трудом вытащили из когтей русской литературы, чтобы он по ночам грабил банки. Раз его вытащили, то банки надо грабить днем.
Сережа присоединился к Славе. Он тоже считал. что надо днем. Раз вытащили Славу, - только днем. Пусть русская жизнь и банковская сволочь увидят, на что способен человек. который вырвался из когтей русской литературы!
Я не мог сердиться на Славу и Сережу. Это у них от свободы. Когда-то они были боги - они жили в русской литературе, у них были фамилии, но не было свободы. Теперь они уже не боги, фамилий у них нет, есть только имена и слишком много свободы после когтей русской литературы.
Марина почти согласилась на день.
Но грабить надо ночью.
Ночью лучше во всех отношениях. Ночью, конечно, слышен каждый шорох, но русский хуй намаялся за день, и ночью он уже не слышит ничего - даже шорох. Русский хуй слишком намучился за два тысячелетия - православие, самодержавие, народность, Толстой, Чехов, Большой театр, Ленин, Сталин, теперь вот Путин - и ему уже все равно; грабят там или не грабят банки на пороге третьего тысячелетия. Если не грабят, - хорошо. А если грабят, - он все равно возражать не будет. Ему не до этого; намучился он слишком, чтобы возражать!
Дальше все пошло резко и бесповоротно - как в блатной песне. Инциативу взяла на себя Марина. Именно она держала речь, когда мы собрались на очередную сходку. Мы придумали друг другу клички, но дальше дело не шло. Мы даже не могли выбрать, какой именно грабить банк.
Марина была вся в коже. Фиолетовые губы. Зеленые тени вокруг глаз. Жесткий голос. В руке - газовый баллончик. Марина стала кем-то средней между Сонькой Золотой Ручкой, Маргарет Тэтчер, провинциальной характерной актрисой и Матой Хари. Но больше Сонькой Золотой Ручкой.
