- У меня, - Мишель тщательно огляделся, - есть враги. Волчком я их отвлекаю, доллар - для засады, веревочка - для расправы.
Чтобы у Мишеля были враги? У моего Мишеля? У этого чуда с волосками из левой ноздри? Где они? За что? Да как им только не стыдно обижать его?
Жена вцепилась в Мишеля, чтобы он игрушки отдал, Мишель испугался, я отвел жену в сторону и приласкал: "Глупенькая, это же Мишель! Сам! С ним так нельзя, вспомни кота, с ним по-другому надо, я уже знаю, как, иди к ребенку, ему же всего месяц, или полтора, или год - не помню, зачем его одного оставлять? А здесь я сам все улажу". Жена не поверила и, рыдая, убежала.
Мишель прилег, я тоже хотел, но ведь у нас теперь точно ничего не получится.
Поэтому я остался стоять.
Мишель попытался снять носки, не смог, сняли вдвоем, но от этого стало еще хуже - в комнате прочно установился запах прогнившей соломы.
- Ты бы хоть носки стирал. Или ноги мыл, - сказал я Мишелю.
- Времени нет, - уклончиво ответил Мишель.
- Мишель, а тебе что больше нравится - моментально замерзающие девушки зимой или постепенно потеющие женщины летом? - терпеливо и мягко спросил я Мишеля, потому что терпение и мягкость - вот два лучших подхода к Мишелю, а их симбиоз, я надеялся, непременно должен дать ожидаемый результат.
- Игорек, врать я больше не могу, устал, но Сурикова я очень люблю, особенно одну там на заднем плане в платке. Вспоминаешь?
Никакого Сурикова я никогда не видел, но на всякий случай понимающе, разумеется, кивнул.
- Вспомнил? А еще прибалты, вот беда... - Мишель, кажется, растаял и стал говорить о сокровенном.
- Мишель, солнышко, пошли ты их всех на хуй, - посоветовал я ему от чистого сердца.
- Всех?! - не поверил Мишель.
- Конечно, всех, а прибалтов - в первую очередь, проживем как-нибудь без их любимого тмина, - я решил вызвать Мишеля на полную откровенность.
- Как же я сам раньше не догадался? - Мишель просветленно крутил в руках веревочку. - И им будет легче, и мне спокойней. А приватизация? А союзный договор? А конвертируемость рубля? - снова разволновался он.
- Проще надо быть, Мишель, - я старался как мог успокоить его, - ближе к природе, к лесу, к воде, к газу, а это все как-нибудь само, само, само... - и я потянул веревочку к себе, - Мишель, отдай, Христом-Богом прошу, ребенку веревочку, он без нее не уснет и на горшок не сядет, доллар - ладно, фонду милосердия для бедных переведешь, а веревочку - отдай, Родиной молю, волчок бери себе, пригодится, у тебя враги есть, тебе он для дела нужен, но только веревочку отдай, - и я упал перед ним на колени, - Мишель, мне ничего не надо, ни выезда, ни въезда, уже все равно, только веревочку верни!
