- Ты романтик, - вздохнул я, - мы уже так больше не умеем.
- Тогда расскажи что-нибудь, - попросил Мишель.
- Мишель, представь, тихий вечер, полупустой автобус, летнее солнце заходит, что еще надо? Рядом мама и сын, мама спрашивает: "Ты жить хочешь?", сын отвечает: "Да", и все это так спокойно-спокойно, ни крика, ни шума, интонация теплая. Я похолодел, как столб на морозе. И только через две минуты, когда внутри уже все оборвалось, я понял. Я все понял, Мишель! Мама, осматривая сына с головы до ног, спросила: "Ты кушать хочешь?", а "ш" - это же редуцированная "ж"! Мишель, не знаю, как там у тебя с русским языком, не навяз ли он тебе, все эти шипящие, свистящие и беглые гласные, вот первый слог "ку" и пропал! А я, а ты, а мы только ведь ждем, где очередной речевой диссонанс вот она, вся правда, Мишель!
Мишель поморщился.
- Прости, Игорь, но я ничего не понял, - жалобно произнес он.
- Потому что ты мудоеб, - я рассердился, нельзя же быть таким тупым такому человеку.
- Значит, первый слог пропал? - Мишель готов был заплакать.
- Пропал, Мишель, пропал, как твои спички, - и я погладил Мишеля.
- Нет, я далеко не мудоеб, но могу же я не понимать чего или не могу, ведь я же не святой.
- Правильно, Мишель, ты не святой, ты - мудоеб, - мне стало жалко Мишеля, я прижался к нему, - вообще мы все мудоебы, Мишель.
Мы поцеловались.
Потом отпрянули.
Потом еще раз поцеловались и снова отпрянули.
Потом поцеловались и уже застыли.
Может ли человек, неоднократно читавший Шестова, любить не очень красивого и не очень умного пожилого мужчину с беспорядочно торчащими из левой ноздри волосками, к тому же еще и тирана?
Вот и я не смог. И мы окончательно отпрянули. Итог нашей встречи был теперь совершенно непонятен.
И тут мы услышали, как заревел наш маленький ангел и бесконечный засранец. Жена взяла его на руки, долго ходила с ним по комнате, напевала идиотское баю-бай, потом не менее идиотское что-то блатное, но мальчик ревел все страшнее, уже стекла дрожали, соседи внизу проснулись, неужели снова пеленки менять?! Жена со слезами на глазах бросилась ко мне: "Спаси и помоги, у ребенка пропали любимые игрушки - волчок, веревочка и доллар!". Мишель, я строго посмотрел на него, где ты - там и волчок, а где волчок - там и доллар, но скажи: веревочка тебе зачем?
- Не знаю, - Мишель сжал губы, - красиво!
Веревочка - и красиво! Тоже мне первый луч на центральной главе Покровского собора! Мишель, ты - хитрая бестия, ты тонкая штучка, но меня не проведешь, я твои приемы знаю, я твои хитрости перед сном учил, колись, подлец!
