Когда пробило три, со дна пропасти поднялись солнце и новый день.
Знаешь, — проговорил Маргоул, — мне кажется, будто мы до сих пор в Надельготах, подайте мне мою сумку и запрягите собак, я поеду к Мрачской дороге продавать хлеб!
Мрачскую дорогу давно достроили, а в Надельготах богатеет Франтишек Немец, — сказала Йозефина.
Я помню, он велел мне возить хлеб братцам, и я через день продавал там по сорок буханок. И все-таки торговля была моя!
Йозефина кивнула. Было еще очень рано, но Ян Йозеф встал и, собрав книги, сел учить историю. Ян повернул к нему лицо:
— Мальчик мой, вчера ты одну вещь правильно сказал, повтори это!
Ян Йозеф покраснел и поспешно ответил:
Прости, если я сказал глупость. Я буду учиться гораздо прилежней и дотяну до восьмого класса.
Конечно, — согласился пекарь, оставляя разговор в самом начале.
Вскоре он склонил голову и уснул.
— Побудь здесь, — сказала Яну Йозефу мать и, бросив постели неубранными, а посуду невымытой, пошла за доктором.
Учебник закрылся, и юноша сидел, не замечая ничего, кроме звуков лета, влетающих в полуоткрытое окно. Вдруг больной пошевелился, и его жесткая ладонь обратилась к сыну, словно цветок к солнцу. Лопата и кочерга отметили руку своей тяжестью, так что пальцы немного скрючились, и она напоминала раковину, из которой выкрадена жемчужина. Это был почти блаженный миг: Ян Йозеф подошел к отцу без необходимости отвечать ему;
Йозефина вернулась, привела в порядок комнату; стала ждать врача. Он вошел, немного неуклюжий, неся с собою трость; впрочем, вид его не был зловещим. — Вставайте! — сказал он, склонясь над Маргоулом.
Ян отвечал улыбкой и попытался исполнить приказание. Доктор снял нитяные перчатки и, надев очки, внимательно исследовал все симптомы, чтоб вынести приговор: «Этот человек уже не выздоровеет».
Мой дух что-то изменяет мне, — пожаловался Ян, — вчера я ужаснулся своего неразумия.
Вы слышите голоса? Они бранят вас, смеются над вами?
Нет, нет, доктор, я слышу только тех, кто обращается ко мне, и отвечаю им, потому что это — друзья.
Тогда, может быть, ваши страхи излишни!
Я не боюсь и не горюю, но мне кажется, что с некоторых пор жизнь полна неясностей.
Врач вдыхал атмосферу болезни, бесспорно заинтересовавшей его; вскоре, сделав такое движение, будто собирался упасть, он спросил:
— Голова кружится?
И Ян, вспомнив, как часто приходилось ему хвататься за проклятые дверцы, разгибая спину у печи, ответил:
— Давно уж, доктор.
Врач велел Маргоулу стать с закрытыми глазами, и Ян, до тех пор доверявший своим ногам, был сбит болезнью, его колени согнулись под резким углом.
