— И вот стоит теперь перед вами, милые братчики мои, — продолжал между тем Мачоха, — этот ограбленный, опороченный и не может даже позвать своих напастников до права, так как пан войт грозит ему, что засадит его сегодня же в тюрьму. Да разве же это его горе? Разве оно и не наше? Разве не терпим и мы также от этих напастников-коршунов, которые развелись в нашей земле? Нет у нас ни права, ни силы, ни защиты, одна только и осталась нам заслона — братолюбие наше. К нему-то и прибегает теперь наш обнищенный брат! Неужели же мы отринем его? Неужели откажем ему в своей братской помощи?
— Не откажем! Все встанем на его защиту! — прервали речь Мачохи горячие возгласы, прорвавшиеся то здесь, то там.
— Завтра ж он посылает гонца в Нюренберг, чтобы получить истинную ведомость от нюренбергского магистрата, завтра же он призовет до права и Федора Ходыку, и шесть тех свидетелей, которые поклялись на том, что видели, как совершилась над ним смертная казнь.
При этих словах старика тщедушный мещанин, притаившийся у окна, заметно побледнел и стал медленно и неслышно пробираться вдоль стены, приближаясь к выходу.
— А покуда, — заключил старик, — я клянусь вам и ручаюсь своей седой головой, — он поклонился в пояс всему собранию, — что все то, о чем свидетельствовали на него в магистрате эти лживые свидки, есть ложь и клевета. Верите ли вы моему слову?
— Верим, верим! — раздались кругом шумные восклицания.
— Ручаюсь и я за Семена всем достоянием, моим добрым именем и головой! — произнес и Скиба, подымаясь с места.
— И я клянусь вам, панове, что все это ложь и клевета да проделки Ходыки и его приспешников! — вскрикнул Щука, схватываясь с места и поднимаясь на лаве. — Всех их надо позвать до права!
В это время Семену послышалось, что за его спиной раздался какой-то тихий скрип; но звук этот тотчас же поглотила шумная волна возгласов и криков, разлившаяся по всему собранию.
Радостное волнение охватило всех.
— Верим, верим! — кричали и справа и слева. — Мы все поможем ему против Ходыки! Не допустим погибнуть! Выведем этого кровопийцу на чистую воду!
— Стойте, стойте! — перебил всех чей-то громкий голос. — А кто же были те лживые свидки, которые опорочили Семена?
— Да наши же купцы и мещане киевские, — ответил Скиба.
— Кто такие? — произнесло сразу несколько голосов.
— Не помню, да там, в магистрате, все известно будет.
— Погодите, погодите! — вскрикнул громко Щука. — Вспомнил! Был между ними и Юзефович.
