Хотя пани Мачоха в глубине души еще побаивалась Семена, но любопытство превозмогло в ней страх.
— Так это ты, голубе наш? — произнесла она радостно. — А мы тебя здесь уже давно похоронили; каким же образом, откуда появился ты? Что случилось с тобой?
— Все расскажу, все расскажу вам, паниматко, только скажите вы мне сначала, правда ли то, что Балыка задумал выдать свою Галю за Ходыкиного сына Панька?
— Ох, сынку! Кажется, что-то похоже на то, — пани цехмейстрова сокрушенно покачала головой, — все в городе поговаривают об этом. Сдружился совсем старик с Ходыкою: то он к нему, то Ходыка к ним.
— Вчера он приезжал даже с своим сыном, — добавила Богдана. — Ну и дурень же, господи боже ты мой! Мы с Галей со смеху чуть боков не порвали. А пан войт, как услыхал, что мы над Паньком смеемся, — страх божий как рассердился! Да так раскричался, то я от перепугу домой убежала и не знаю, что уже у них там дальше было.
— Этого только еще не доставало! — вырвалось с отчаяньем у Семена. — Там засадили ни за что ни про что в тюрьму, насилу вырвался, насилу сбил копейку, чтобы возвратиться домой да посчитаться с напастником, который ограбил меня, а тут еще отымает этот грабитель и последнюю мою радость…
Семен закрыл лицо руками и опустился на лаву.
— Да ты, сынку, не журысь, не убивайся, — произнесла участливо пани цехмейстрова, опуская руку на его плечо. — Бог даст, все гаразд будет.
— И пан войт, — продолжал с горечью Семен, отымая руки от лица, — обещал выдать за меня дочку, а теперь… Эх, видно, нет ничего на этом свете святого, видно, все можно за гроши купить!
— Нет, нет, ты это, сыну, даремно! Ну как же про тебя было ему и думать, коли все в городе знали, что ты богу душу отдал, а оприч того, выбач уже на слове, недобрые про тебя и чутки прошли…
— И они могли поверить им?! — вскрикнул Семен, подымаясь с места.
— Поверить не поверить, а все-таки… — пани цехмейстрова замялась и затем продолжала живо — Ну да теперь, когда ты здесь, на мою думку, все гаразд буде. Пан войт одумается; я попрошу своего швагера, старца Мачоху, поговорить с Балыкой… Он святой жизни, мешкает как отшельник у Ерданского монастыря… Его поважает весь Подол… Хе, еще до заговен загуляем у тебя на весельи… А пока то да се, я внесу сейчас доброго меду, да колбаски зажарю, да пирогов свеженьких достану.
— Спасибо, спасибо, паниматко, только мне не до еды, — попробовал было возразить Семен; но пани цехмейстрова не дала ему докончить.
