я слышу, Он зовет меня...
и Она отделилась от меня и пошла к нему, легкая, словно летела, и тени их слились в одну за яблонями...
я еще помню, еще помню, Она успела прошептать:
- За год до твоего рождения твой Отец привел меня сюда...
2. Может быть...
В сумерках еще слышны были лесные шорохи, вскрики птиц, прошелестела полевка в сухой траве, метнулась тень совы. Стемнело. Настал час тишины. Деревья плотно сдвинули стволы, сомкнули ветки. Здесь, под стогом - два силуэта в отсветах костра: Он и Она.
Я, кажется, могу увидеть их теперь...
На речке Кисловке, недалеко от Томска...
А раньше будто сбивало другое, удалое, шумное:
- На речке Кисловке, ты помнишь... ?!
- А помнишь, я-то, ка-ак пальну!.. - Костя Юрлов, Глотов дядя-Тигр, и папа с ними, на каждом застолье вспоминают, хвастаются, галдят, сами уже старики...
- А Толька-то, Толька, помнишь?..
И Толя, бабушкин сын, тогда был с ними.
Студенты, неразлучные друзья, "папины ребята". Папа уже постарше, преподавал им в Томском университете зоологию.
Сокровенное это счастье дружбы потом, при воспоминаниях..., чтобы не быть прямо названным, оно требует иного обозначения, как бы пометки, именем речки, например. Заветная Кисловка - место их довоенной юности. Они бегали туда на охоту после занятий, всего-то восемь километров. Иногда им сигналил-светил костер, - папа мог уйти пораньше, ждал, грел чай в котелке, а то и жарил на углях рябчика...
- Ты помнишь, как я ..! Ты помнишь ..? - и глаза разгораются мальчишеской удалью.
Мое детское почтение к папиным друзьям не позволяет представить их "ребятами".
А мама слушает, как они хорохорятся, не мешает, только улыбается, - у ней свое...
Теперь, когда стихли их голоса, я тоже могу различить иное...
Ночь сомкнула небо и землю, в темноте желтый огонек кажется спрятанным в ладонях. Там, у костра, под куполом стога два силуэта: Он и Она...
Я смотрю на них отсюда, из своего возраста.
Они сидят у костра на расстеленном плаще. Это тот самый плащ, в котором папа приехал из Спасска. Их дво-их с Колькой Красовским, первых комсомольцев, направили учиться в Томск. Провожали всем городом, собрались на митинг у вокзала. В университете их сначала даже не разделяли, - оба длинные, в брезентовых плащах, всегда вместе - "друзья из Спасска", - это ведь у каждого на языке: "штурмовые ночи Спасска", словно позывные.
Папа поправляет прутиком угли, разливает по кружкам чай... Он рассказывает, наверное, о Дальнем Востоке, об озере Ханка...
