Неправда, что с войны возвращаются. Это – гиблая топь, и она никогда тебя не отпустит. Даже если военно-транспортный «Боинг» уже пропахал положенные тысячи километров до Москвы, и ты вернулся живым и не увечным, – не спеши радоваться, ошалело вглядываться в сверкающие витрины, в обтекающие потоки прохожих. Рано или поздно она призовёт тебя повесткой и пришлёт двух сопровождающих – твою память и твою совесть.
Война – шершавая гадина. Она вползет тебе в душу, в мозг и в кровь, в кончики пальцев, в корни волос. И ты будешь вскакивать среди ночи, обливаясь потом и всё ещё слыша стоны и крики, долетевшие из той, якобы прошедшей, войны. Потому что есть такой крик, который не смолкнет никогда, и есть такая боль, которую не лечат ни время, ни водка.
«А дикие гуси летели
И что-то кричали о смерти…», —
припомнились ему чьи-то стихи. Когда-то, немыслимо давно, Алексей Ледогоров помнил, чьи это стихи, и очень их любил. А теперь «дикие гуси» для него – не больше, чем кличка наёмников, ландскнехтов новейшего времени, профессиональных убийц и садистов.
Вот так это и убивает. Сперва – любимые стихи, потом – душу. Потом… Потом – всё, амба. После души уже нечего убивать…
* * *
Сидя в кабинете, подполковник Ледогоров продумывал свои действия в предстоящей операции, которую обозвал «Анонимный динозавр». Ещё раз пробежал глазами все пять страниц экспертного заключения, фыркнул недобро:
– То бабочка была!
Последняя строка нежного японского трёхстишия давно сделалась для Весёлого Роджера присказкой, которую он окрашивал в тысячу разных тонов – в зависимости от ситуации и состояния души. Теперешнее состояние подполковничьей души плохо сочеталось с безмятежностью поэта из страны цветущей сакуры.
Ледогоров, сопя, полез в карман, извлек на свет божий одноглазого Билли Бонса и водрузил на стол:
– Садись, старый кашалот. Будем военный совет держать!
Формально Билли Боне являлся забавным брелоком в виде пузатого и головастого пирата, а по сути – счастливым талисманом Весёлого Роджера.
– Два пирата – это уже коллектив! – говаривал Роджер, любовно разглядывая собрата по морскому разбою и то включая, то выключая подсветку. В непутёвого Билли были вмонтированы батарейка и лампочка, призванная освещать замочную скважину. Ледогоров щелкал кнопкой – и единственный глаз на разбойной роже маленького флибустьера загорался дьявольским огнем.
За пятнадцать лет их знакомства Билли Боне совместно с Алексеем Ледогоровым поскитался через никарагуанскую сельву и кубинскую сьерру, понюхал пороха на плоскогорьях Лаоса.
