— Можно считать, что еще ничего не произошло, — растерянно пробормотал Андрей.
— Поедем все-таки ко мне. Познакомлю тебя с братом. Для него это будет праздник, Свят даже подражает тебе.
— Извини, Сережа. Рано утром мы улетаем. Да и вообще… Нет, не могу. Кажется, ты прав — что-то уже произошло. Значит, мне надо хорошенько подумать. Но ведь мы еще встретимся? Будут три-четыре свободных дня — я загляну к тебе. Когда мы летели сюда, я только и думал о встрече с тобой. Но позвонить или зайти так и не решился. А когда увидел тебя, то… нет, я опять не так… Я благодарен тебе. Да, за то, что ты пришел в раздевалку. Если бы тебя не было там, я бы струсил. Ты извини, но это все, что я могу тебе сказать сегодня.
Андрей открыл дверцу, выставил на тротуар сумку, протянул Сергею смуглую руку.
Надолго запомнит Андрей пустой затихший холл гостиницы, погасший экран телевизора, себя утонувшего в кресле. Час был поздний, и вдруг темный экран отразил фигуру Доронина. Доронин на какую-то томительную секунду замер, но Андрей не шелохнулся и тень бесшумно исчезла с экрана.
Андрей еще долго сидел в пустом холле у выключенного телевизора, сидел, пока его не потревожили вернувшиеся откуда-то шумной и беззаботной ватагой ребята.
Соснора был уверен, что и сегодня из аэропорта Доронин не поспешит домой, сперва навестит высокое и суровое начальство — вроде бы для отчета о победах, потом с начальством рангом пониже отобедает в каком-нибудь ресторане из лучших в городе. Конечно, переборщит с коньяком, не щадя своей печени. Может, и к вечеру не доберется до семьи.
Такси резво обогнало черную «Волгу», в которой заботливые в своей корысти друзья везли Доронина.
Выйдя из машины, Андрей направился к высоченной чугунной ограде. Через двор ему навстречу, к той же ограде, бежали два пятилетних малыша.
— Ну, привет, молодчики!
— Привет, — в один голос ответили глазастые близнецы.
— Как дела?
— Хорошо.
— Ну, тогда держите, — и он протянул каждому по апельсину.
Глядя на их милые мордашки за черными прутьями чугунной ограды, он вдруг впервые подумал о том, что эта ограда, отделяющая его от малышей, непреодолима.
Затворив ворота, Андрей лишь украдкой взглянул в лицо женщины, подошедшей вслед за сыновьями, — в последнее время он особенно робел рядом с ней.
— Здравствуй, Андрей.
— Здравствуй… здравствуйте, — поспешно поправился он.
— У тебя неважный вид, ты чем-то расстроен?
— Пройдет, устал с дороги, — ответил Андрей.
Мальчики радостно смотрели на него.
