Наконец совсем стемнело, и я пошел в дом. Настя с бабушкой сидели за столом и слушали приемник. Заботливая Софико налила мне чаю и пододвинула тарелку с вкуснющей чурчхеллой.
— Вот опять у вас цены подняли, а зарплату не дают. В Грозном война идет. Такая была большая страна. Все жили мирно. Кто нас всех перессорил?
— Такие, как Павло, и поссорили, — вмешалась Настя.
— Кто такой этот Павло? — удивилась Софико.
— А ты разве не знаешь? Мамкин новый ухажер.
— Эх, глупое дитя, что же маме одной теперь всю жизнь вековать? Когда мой муж умер, мне тоже одной плохо было. А уж сейчас и вовсе трудно. Хорошо ты пришла и вот Артем твой…
— Да никакой он не мой, просто помогает. Дезертир!
— Э-э, зачем так говоришь о молодом человеке. У него тоже гордость есть. Я видела, как он козу доит. Смешно, ой смешно, но она его слушается! Чувствует, что мужчина. Хозяин. А ты так говоришь. Дезертир, зачем дезертир? Если человек не хочет воевать, зачем силой тянуть?
— Да, бабушка, ты скажешь. Если никто воевать не будет, кому же тогда страну защищать?
— Какую страну? Чечня хочет жить самостоятельно, зачем мешать этому? Ах, впрочем, внучка, сейчас с этой демократией столько бандитов развелось, и, правда, страну защищать надо. Артем, у тебя родители есть?
— Есть, мама.
— Вот будет убиваться, плакать. Она ведь тебя потеряла…
— Я не оправдываю себя. Знаю, в Чечне гибнут мои сверстники…
— Хватит, все равно назад пути нет, — сказала Настя.
— А может быть есть? Послушай, Настя, а твой дядя посылал куда-нибудь письма? Вообще вы с кем-нибудь переписываетесь? Это я к тому — дошло письмо к маме или нет, как ты думаешь?
— Наверное, дошло. Не знаю. Давай ты новое напишешь, а я, когда поеду в город, его опущу. Нет, отнесу прямо на почту. Сильно переживаешь?
— Конечно.
— А вообще-то ты правильно сделал, что сбежал, — Настя пристально посмотрела на меня и после паузы добавила: — Тебя все равно бы убили в первом бою. Ты беззащитный.
— Это почему еще?
— Да ты не обижайся. Просто ты не рожден быть воином. Не дано тебе.
— А кому дано? Уж не тебе ли?
— Я ведь не мужчина, но себя в обиду не дам. Меня отец научил. Пойдем, покажу.
— Что? — удивился я.
— Пойдем, пойдем, не бойся.
Мы вошли в сарай, и Настя протянула мне деревяшку:
— Представь, что это нож, и ты на меня нападаешь. Ну, держи крепко и бей сверху.
Я замахнулся, и вдруг полетел вперед, с трудом понимая, что произошло. Настя, ловко перехватив мою руку, резким рывком потянула вперед. Понял, что она поймала меня на движении.
