— Если эта штука успокаивает, то интересно, на что именно она действует — на центральную нервную систему в целом, или на лобные доли, или на затылочные, или еще на что-нибудь…
— На вкус он напоминает металлическую мочалку, — сказала Натали. — Интересно, металлические мочалки — это успокоительное средство?
— Никогда их не пробовал, не знаю.
— На завтрак, с молоком и сахаром.
— Обеспечивает железом рацион взрослого человека минимум на пять тысяч процентов.
Она рассмеялась и вытерла слезы.
— Как бы мне хотелось уметь говорить! — сказала она. — Как ты.
— А что я такого сказал?
— Не могу объяснить, потому что не умею говорить. Но могу сыграть.
— Я хочу послушать.
Она встала, подошла к роялю и сыграла пьесу, которую я никогда раньше не слышал.
Когда она кончила играть, я спросил:
— Это из Торна?
Она кивнула.
— Знаешь, если бы я там жил, — сказал я, — там царил бы полный бедлам.
— Но ты там живешь. Именно там ты и живешь.
— Один?
— Возможно.
— Я не хочу быть один. Я устал от самого себя.
— Ну что ж, ты можешь позволить, чтобы к тебе приезжали гости. В маленьких лодках.
— Я больше не хочу играть короля в замке. Я хочу жить среди людей, Нат. Я думал, что дело не в людях, оказывается — в них. Без них хана.
— Ты поэтому решил идти в Университет Штата?
— Очевидно.
— Но зимой ты говорил, что не можешь мириться с существующим в школе порядком, когда всех, и способных, и тупиц, приводят к общему знаменателю. Разве не то же самое ожидает тебя в Штате, только масштабы покрупнее?
— Весь мир — то же самое, что и школа, только масштабом покрупнее.
— Нет. Неправда. — Она упрямо сжала губы и очень тихо наигрывала на рояле очень противные аккорды. — Школа — это мирок, в котором ты еще ничего не решаешь. Весь остальной мир — это мир, где ты должен решать. Ведь ты же не намерен никогда не принимать решений, подлаживаться ко всем, нет ведь?
— Но пойми, мне надоело идти против всех, быть чужаком. Это заведет в тупик. А будь я такой, как все…
Она прогрохотала по клавиатуре: БР-Р-А-Н-Г!
— Другие поступают как все другие, и все они ладят друг с другом и не действуют в одиночку, — продолжал я. — Человек — животное общественное. Так какого еще черта мне надо?
— У тебя же из этого ничего не получается.
— Так что мне делать? Возвращаться в свой Торн и, как психованному термиту, остаток своей жизни посвятить писанию идиотского хлама, который никто никогда не будет читать?
— Нет, ты пойдешь в МИТ и покажешь им, на что ты способен!
