Притчей во языцех сделалось умение графа Остермана заболевать в нужные моменты и таким образом избегать явления при дворе. Однажды я слышала, как он говорил. Его речь показалась мне очень путаной и даже странной. Когда я рассказала о своем впечатлении доктору Сигезбеку, сей последний утешил меня, сказав, что немногие могли бы похвастать, будто хорошо понимают Остермана; часто после двухчасовых бесед, которые он имеет с иностранными министрами, они, выходя из кабинета указанного лица, так же мало знали, на что он решился, как в ту минуту, когда они туда входили. Все, что он говорит и пишет, возможно понимать двояким образом. Он скрытен до крайности и никогда никому не смотрит в лицо. Когда он считает это необходимым, он показывает, будто тронут до слез. Тетушка Адеркас осведомлена из придворных сплетен о его домашней жизни и весьма сожалеет его супругу. Толкуют, будто граф Остерман еще неопрятнее русских и поляков; комнаты его очень плохо меблированы, а слуги одеты обыкновенно, как нищие. Серебряная посуда, употребляемая им ежедневно, до того грязна, что похожа на свинцовую, а хорошие кушанья подаются только в дни торжественных обедов. Одежда его бывает до того грязна, что может возбудить отвращение.
Он родом из Вестфалии, сын пастора, прибыл в Россию около 1704 года и начал службу на галерах в чине мичмана; несколько времени спустя он был произведен в лейтенанты, и адмирал Крюйс взял его к себе в качестве секретаря.
Великий Петр, находясь однажды на адмиральском корабле, хотел отправить несколько депеш и спросил Крюйса, нет ли у него какого-нибудь надежного человека, который мог бы написать эти депеши. Адмирал представил ему Остермана, к тому времени выучившего русский язык настолько хорошо, что он говорил на русском языке, как на своем природном. Государь, заметив его ум, взял Остермана, в свою очередь, к себе, сделав его своим частным секретарем и доверенным лицом. Он употреблял Остермана в самых важных делах и возвысил его в несколько лет до первых должностей государства. В 1723 году, после падения барона Шафирова, Остерман был назначен вице-канцлером и сохраняет это звание.
Свое природное имя – Хайнрих-Иоганн – он давно изменил на русское – Андрей Иванович. Государь Петр женил его на природной русской из семейства Стрешневых, одной из первых фамилий в государстве; молодая жена принесла богатое приданое; но о ней толкуют разное; одни называют ее ангелом-хранителем мужа, другие – одним из самых злых созданий, существовавших на земле. Он имеет от нее трех сыновей и дочь. Госпожа Остерман показалась мне спесивой. Сыновья Остермана – уже капитаны гвардии, что дает им чин подполковников армии; в скором будущем они будут повышены в чинах.
