Кэлдвел повернулся к своему молчаливому спутнику.
— Парсон, посмотрите вокруг на всякий случай.
Парсон, не говоря ни слова, вышел под проливной дождь. Кэлдвел достал из кармана пачку сигарет и протянул Тони.
— Спасибо, не хочу, — отказался Тони.
— Давайте спокойно все обсудим, — ровным голосом предложил капитан полиции.
— Пойдемте в кабинет, — сухо сказал Тони.
Он помог мне взобраться по лестнице. Я едва переставляла ноги. Меня трясло, все плыло перед глазами. В кабинете стоял стол, за которым иногда Эрнестина и Сьюард играли в шашки, и два дивана, не считая нескольких стульев. Мужчины сели друг напротив друга.
— Есть ли еще кто-нибудь в доме? — начал капитан.
— Только моя мама, — ответил Тони. — Она спит.
— Ее не разбудил выстрел?
— Она спит в дальней комнате.
— На первом этаже? — уточнил полицейский и закурил.
— Да.
— И она ничего не слышала? — повторил он вопрос — Думаете, в это легко поверить?
— Она спала, я же вам сказал. Это, по-моему, естественно!
В этот момент на пороге появился Парсон, отряхивавшийся после дождя, как мокрый пес.
— Один мужчина выходил из дома, — отрапортовал он старшему.
— Что именно ты усмотрел?
— Ни черта! — проворчал Парсон. — Без лодки здесь никуда не добраться, — добавил он и тоже зажег сигарету.
— Ну ладно, давайте вернемся к самому началу.
— Подождите! — прервал его Тони. — Миссис Вейд хочет…
— Пусть она сама скажет, если хочет, — парировал Кэлдвел. — Или ей нужен переводчик?
— Разве вы не видите, в каком она состоянии? Говорить буду я!
— Если мы захотим вас слушать, не так ли?
— Знаете что?! — возмутился Тони, собираясь вскочить с дивана.
— Не надо, Тони, — сказала я, положив ему руку на колено. — Капитан прав. Я… Я уже чувствую себя получше.
— Прекрасно, миссис Вейд, — сказал Кэлдвел и скорчил гримасу, которая, наверное, означала у него улыбку.
Я попыталась как могла связно рассказать обо всем случившемся, начиная со своего ночного пробуждения и до приезда Тони. Трудно было не отвлекаться, не пойти на поводу скачущих мыслей. Капитан не торопил меня, не задавал много вопросов, иногда пережидал, пока я успокоюсь.
— По какой причине вы стали… драться? — спросил он и внимательно посмотрел на меня, как будто искал следы пощечины Джефа.
Не могла ж я ему все рассказать! Как признаться, что тебя выгонял из дома собственный муж? Сказать такое труднее, чем даже выстрелить из пистолета!
— Это семейное дело, — пролепетала я.
Парсон резко выпрямился и положил ногу на ногу. Мне показалось, что он хочет что-то сказать, но полицейский молчал, щурясь на меня сквозь сигаретный дым.
