Из всех стимуляторов мне по душе один: хорошее задушевное слово перед игрой и сознание патриотического долга. Без него футболист — лишь наемный солдат, способный бросить оружие на поле боя в самую критическую минуту.
Свела меня судьба и с другим неудачником — Винсенте Феолой, тренером бразильской сборной.
Наша группа сидела в лондонском аэропорту, ожидая в течение нескольких часов своевременно заказанный самолет. Вдруг в толпе пассажиров мелькнула знакомая фигура. Тучный, невысокий человек с большим одутловатым лицом пробирался к столику. Это был Феола, с которым я беседовал в Лужниках после блестящей игры бразильцев в Москве два года назад.
Я давно знал, что Феола шахматист и в футбол никогда не играл. Но мне захотелось послушать, что он скажет в свое оправдание. Привыкший к окружению из репортеров, Феола, покинутый всеми, с заметной радостью начал отвечать на вопросы советских журналистов. Видимо, ему хотелось излить душу, а возможно, и спасти хотя бы крупицы прежней популярности. К сожалению, и вопросы и ответы были стандартными.
— Думаете ли вы менять систему 1+4 + 2 + 4 после неудач?
— Не вижу к этому оснований, — ответил толстяк, сделав вид, будто смена тактики зависит от него. Затем последовали сетования на травмы у ведущих игроков и жалобы на болгар, которые первыми повредили Пеле. — Мы потеряли перед турниром Жаира, Амарильдо, а затем Герсона и Жильмара.
Он начал загибать пальцы, считая пострадавших, но, по-моему, главное было не в этих громких именах. Бразильцы выиграли всего одну встречу и не попали в четвертьфинал потому, что прибыли на чемпионат со старым вооружением.
Винсенте Феола вернулся домой только через месяц после первенства мира и под чужим именем. Дом его в Бразилии после проигрыша пришлось на долгое время взять под охрану полиции.
Феола сразу дал объяснения поражению в прессе. Он считал, что допустил несколько ошибок, но главные причины — это травмы игроков и нечестность судей.
— Из девяти арбитров, которые судили наши матчи на чемпионате, семь были англичане.
Кое-кого такие ссылки могут успокоить, особенно тех, кто ищет утешения. Но я вспоминаю свои первые игры. Уже тогда, на заре советского футбола, мы знали всю механику оправданий и полушутя-полусерьезно сговаривались, которой по счету заповедью будем объяснять свой проигрыш дома. Первая — случайность; вторая — плохое поле; третья — погода; четвертая — невезение; пятая — судья и т. д.
Когда мы играли на чужих полях и свидетелей из родного города не было, легче всего было свалить на судью.
