«Да, тетя» | страница 8



— В таком случае, — продекламировал Освальд, — я продам свои Тоно-Мала.

Но это не помогло — напротив.

Всякий, кому приходилось наблюдать, как шипит, подобно сифону с содовой водой, испуганная и негодующая кошка, ясно представит себе, как отнеслась тетя Урсула к такому кощунственному предложению. Освальд, еще не изучивший до последних глубин религию денег, был поражен. Оказалось, что продавать акции, — кроме как ради хорошего барыша, — это просто низость, поступок столь же опрометчивый, сколь порочный. Это — «Путь повесы».>{6} Она обрисовала будущее Освальда в трагических тонах. Продавать акции в уплату долгов — значит снижать свой доход; а снижение дохода — это новые долги, новые непозволительные продажи акций и новое снижение дохода. В итоге — нищета, позор, разорение и самоубийство. Освальд, беспомощно поглядывая на угасающий огонь в камине, мечтал об одном — как бы смыться. Вот ради чего он служил отечеству в холодных, неприветливых министерствах! О господи, что она еще говорит?

— Кто эта женщина, Освальд? Я должна знать.

— Какая женщина? — вопросил он, ослабев от неожиданности.

— Да та, на которую ты так возмутительно растрачиваешь свой капитал.

— Но это неправда! Никакой женщины нет.

— Освальд!!

Бедный Освальд умоляюще протянул к ней руки — как маленький Дэвид Копперфилд в разговоре с бабушкой Бетси Тротвуд.

— Помилуйте, тетя! Никакой женщины нет, втянусь вам!

— Ты хочешь сказать, что все эти деньги истратил на себя?

— Все сейчас так дорого, — пролепетал он.

— Как ты умудрился столько истратить — ума не приложу, — строго сказала тетушка, не смущаясь тем, что сама за то же время умудрилась истратить примерно в пять раз больше. — И что же ты теперь думаешь предпринять?

Говорят, что в минуты смертельной опасности щитовидная железа человека начинает выделять спасительное стимулирующее вещество. Освальда осенило.

— Я думаю, — сказал он, — избрать карьеру писателя.

— Но ведь это, — сказала тетя Урсула, забыв, что покровительствует элегантным молодым гениям, и повторяя освященные традицией слова, — это сплошное безделье!

— Вовсе нет, — возразил Освальд решительно, словно опираясь на долголетний опыт, — эта профессия требует огромной затраты сил. Писатель всегда работает. Непрестанная умственная деятельность. Это идеальная карьера для человека мыслящего и энергичного.

Примечательно, что, когда молодой человек объявляет о своем намерении стать писателем — а почти у всех молодых людей такая минута рано или поздно наступает, — наиболее скептически к этому относятся его ближайшие родственники. Со стороны тети Урсулы Освальд встретил самое скептическое отношение. Под стимулирующим воздействием жестокой необходимости и щитовидной железы он стал красноречив. Фантазируя без удержу, он сообщил, что уже давно обдумывает этот вопрос и теперь все для себя выяснил. Он съедет с квартиры и поселится за городом, как все писатели. Он будет работать в Лондонской библиотеке и напишет книгу о елизаветинской драматургии. Он задумал серию остроумных и язвительных портретов-биографий в жанре мистера Стрэчи. Кроме того, он решил написать длинный роман в жанре мосье Пруста — картину общественной и интеллектуальной жизни Лондона. А еще он будет помещать критические статьи в газетах.