— Ты даже не знаешь значения слова «любовь», — снова оборвал ее Костес. — Когда человек любит, он не изменяет…
— Я и не изменяла, — настаивала Лора, хотя чувствовала, что он не поверит. — Я знала, что такое любовь, но ты даже не дал мне возможности…
— Какой? Объяснить?!. — взорвался он. — Какие нужны были объяснения? Твой отец в тот вечер объявил всем о помолвке. Его чудесная дочь была торжественно обручена с сыном его лучшего друга, Эдвином Нерритом. Боже мой, Лора, ты ведь сама настояла, чтобы я пришел к тебе на день рождения. И для чего? Чтобы унизить меня…
— Перестань! — выкрикнула она, сжав пальцами виски. Она точно вновь переживала тот ужасный момент, как было уже много раз, и всякий раз от этого становилось лишь хуже. Унижение — вот что господствовало в тот вечер в ее доме. И никто не избежал его: ни Джералд, ни Эдвин, ни она сама.
Единственный, кто остался спокойным в этой ужасной ситуации, был ее отец. Ее решительный и властный отец, который всегда прокладывал себе дорогу в жизни, не считаясь ни с чьими чувствами и желаниями, кроме своих собственных. Это столь несвоевременное объявление о помолвке исходило лишь из его желания связать вместе две семьи. Она и Эдвин практически выросли вместе, но, хотя и были всегда очень дружны, вовсе не помышляли о браке… Они могли бы, конечно, со временем вступить в брак, если бы в ее жизни не появился Джералд и не показал бы ей, что такое настоящая любовь. Пусть у них с Эдвином не было никаких формальных обязательств, в обеих семьях всегда признавалось, что они хорошая пара. Это и побудило отца объявить о помолвке. Но все было не так, как виделось Костесу. Ведь она никогда не чувствовала, что принадлежит Эдвину Нерриту.
Джералд Костес, честолюбивый и очень яркий человек, был совершенно не похож на него. Наполовину испанец, он обладал южной пылкостью и какой-то особой, магической, привлекательностью. Не успела она оглянуться, как без памяти влюбилась в него. И он любил ее тоже. И вдруг на вечеринке по поводу ее дня рождения все так внезапно и так ужасно закончилось!
Хотя она винила в этом прежде всего отца, однако глубоко в душе знала, что совершила тяжелую ошибку, ни разу до того вечера не упомянув Джералду о существовании Эдвина. Но что бы это изменило? Учитывая бешеный темперамент Джерри, ровным счетом ничего. Любого другого мужчину, будь тот просто добрым другом детства, Костес не потерпел бы рядом с ней.
— Я пригласила тебя сюда вовсе не для того, чтобы растравлять душу воспоминаниями, — сказала она примирительным тоном. — Это было бесполезно тогда и так же бесполезно сейчас.
