И не могу сказать, что это легкое занятие.
Ой, не могу…
…Вернулся, уселся, тоже закурил.
Гляжу, Мажор еще по одной наливает.
Ладно, думаю.
Сейчас уже можно и «половинить».
Разговор серьезный, а я только что с выезда.
Поймут, думаю.
Сами из той же самой пробирки, ага.
Братья фактически.
Физиология, так сказать, – общая.
А если с некоторыми из этих «братьев» воюем до кровавых соплей и юшки, так в этом нет ничего удивительного – с точки зрения истории.
Особенно – российской.
Истории той самой земли, за которую только что пили и которая нас всех объединяет.
Объединяет, ага.
Только некоторых, к сожалению, – поздновато.
Когда их в эту землю зарывают, и ни секундой ранее.
Впрочем, я отвлекся.
Ничего.
Сейчас кокс до мозга дойдет – полегче станет сосредотачиваться.
А то мысли уже, как над морем чайки, носятся.
Хрен угадаешь, в какую сторону полетят.
То вверх, то вниз.
То влево, то вправо.
То Злата в голову лезет, то гребаные англичане.
То о завтрашней планерке в редакции почему-то начинаешь задумываться.
В следующем номере я, кстати, – выпускающий редактор.
Не хухры-мухры.
А там еще и конь не валялся.
А тех двух коней, что сейчас у меня в гостях нарисовались, – там особо не поваляешь.
Их вообще повалять не так просто.
Хотя у нас несколько раз получалось.
У них, к сожалению, – тоже.
Взаимная любовь, так сказать.
Обоюдная.
Али кашляет, горло для очередного тоста прочищая.
– Так, парни, – говорит. – Теперь серьезно. Сейчас мы тяпнем еще по одной, за взаимопонимание, и Дэн нам сделает, так сказать, доклад о текущем международном положении. Оно нас в последнее время начало активно беспокоить. Хуже Гондураса. Лично меня империалистические угрозы особенно достали. Надо с ними разобраться, думаю. Хотя бы на уровне информации из первых рук. Правильно, парни?
– Красиво поешь, фраерок, – ржет питерский бомжара, цитируя знаменитый фильм, и все остальные радостно подхватывают.
Вот только глаза у них, включая самого шутника, остаются холодными и оценивающими.
Отстраненными.
Я такие видел как-то раз на военном полигоне, куда мотался по заданию своей прежней редакции.
У снайпера из «ГРУшного» спецназа, ага.
Когда он мишень выцеливал.
…Да все понятно.
Просто плакать мы умеем только при особенно обидных поражениях наших команд.
А так – ни-ни.
Мужчины не плачут, мужчины – огорчаются.
Вот и приходится смеяться.
Даже если не особо хочется.
Что ж.
Все правильно.
Время взаимного доверия еще не пришло.
И вряд ли когда придет.
Это если уж совсем честно.
