Вообще почему-то старался ей их особо не демонстрировать.
По возможности, разумеется.
Стеснялся.
…Друзей – да, водил.
Вина попить, разговоры умные поразговаривать.
Подруг – никогда.
Да и она тоже при мне своих «женишков» не светила, хотя и – явно не монашествовала.
Нет, у нее, разумеется, бывали и кроме меня гости мужского, так сказать, пола, – но почему-то никогда – с явным сексуальным оттенком.
Музыканты, художники.
Хиппаны-системщики.
Отовсюду: из Москвы, из Питера, из Новосибирска.
Хиппуха – она такая…
…Я в тот раз у нее почти что на неделю завис.
А что?!
Институт я к третьему семестру реально задвинул: с одной стороны меня конкретно подташнивало от одного слова «сопромат», с другой – прекрасно понимал, что – по-любому не выгонят.
Пока сам не захочу.
И то – еще упрашивать станут: чтобы, значит, не покидал альма матер, кормилец.
Потому как если выгонят – кто им «золото спортивных побед» ковать на всевозможных студенческих спусках будет?
Отличники – «ленинские стипендиаты», да?!
Они накуют…
На кафедре физкультуры на меня просто молились.
Там ведь даже тренер по горным лыжам отсутствовал как класс.
А медали, благодаря вашему покорному слуге, – очень даже имелись. И иногда весьма нефигового, по студенческим меркам, достоинства.
А вместе с медалями – благодарности и премии всеразличные.
Доброе слово, оно, знаете ли – и кошке приятно.
А когда еще, в придачу к доброму слову, премия прилагается…
Словом, хвосты уже по второму семестру я сдавал очень просто: меня брал за ручку преп с кафедры физкультуры и вел по кабинетам учебного корпуса.
Ну как вел.
Обычно он туда один заходил, в эти самые кабинеты.
Со словами:
– А ты, мудак, пока лучше тут постой. От греха…
Я и стоял…
…Ну а мама, Царство ей Небесное, против моих ночевок у Хиппухи вообще ничего ни разу не имела, – купившись, как и многие другие, на нашу с Дашкой «невероятную подходящесть друг другу».
И только временами вздыхала, ожидая, когда же мы с ней наконец объявим о неминуемой, как маме казалось, свадьбе.
А мы вместо этого пили сухое вино (портвейн Дашка презирала), покуривали травку, сочиняли песни и вообще прекрасно себя чувствовали.
Моя зубная щетка у нее в стаканчике уже не первый месяц стояла, привыкли, что называется, постепенно…
Эти деревья в плену.
Изморось вяжет узоры.
Взор задыхается.
Воздух морозен и чист.
Тянется колея,
Копией приговора
Вписана поутру
В матовый белый лист.
…На мой нынешний взгляд – конкретное злоупотребление аллитерациями.
