Потому как без Божьей помощи этот шалман, сомневаюсь, что и неделю бы простоял: разнесли бы на хер подрастающие надежды столичной, российской и прочей мировой музыкальной культуры, ага.
По кирпичику бы разобрали.
Эту бы энергию – да в мирных целях, что называется…
…Но Нинель при этом боялись – я так даже собственного сержанта в армейской учебке не опасался.
Клянусь.
Мне холодный бериевский блеск ее красивых фирменных очков с сильными диоптриями (отчего и без того большие глаза казались непропорционально огромными) даже в армии являлся, в жутких ночных кошмарах.
Однополчане говорят – криком кричал во время таких сновидений.
И это – на войне, так, на секундочку.
Армия-то у меня, врать не буду, была такая, – что там и без грозной музыкальной директрисы кошмаров вполне хватало.
С головой, что называется.
Один старшина Припятко чего стоил.
Нда…
Но Нинель…
…Я почему так думаю, что любые, даже самые грозные сержанты и старшины, в любой самой страшной учебке ВДВ, позорно бежали бы при ее приближении, теряя малиновые околыши с голубых, как небесная лазурь, лихо заломленных на правое ухо десантных беретов.
Стр-р-рашный человек, врать не буду.
Чуть позже расскажу…
…Впрочем, сам я Нинель Давыдовну отнюдь не обожал.
Не за что было, честно говоря.
Только боялся, до дрожи в хорошо тренированных коленях почти что профессионального спортсмена-лыжника.
Но и – не более того.
Были, извините, причины.
Дело в том, что само мое пребывание в стенах искомой Капеллы смогло случиться только после грубейшей профессиональной ошибки и по недогляду той самой великой и ужасной Нинели, исправить которую, на мое счастье, она так, по ряду причин, и не сподобилась.
Дело в том, что – открою страшную тайну! – у меня абсолютно нет и никогда не было никакого музыкального слуха.
Вообще.
Такие дела.
Исправить-то она ее, эту ошибку, разумеется, так и не смогла, иначе бы я там так и не доучился, но и простить, – по-моему, тоже – не простила.
Ни мне, ни себе…
…Сам-то я к музыке даже в те, романтические, врать не буду, времена был в лучшем случае равнодушен.
Британский рок, правда, любил послушать, но и не более того.
Это – все мама за меня решила, Царствие ей Небесное.
Которой почему-то взбрело в голову, что ее единственный сын должен был «непременно уметь играть на фортепиано» в рамках обязательной образовательной программы «интеллигентный мальчик из хорошей семьи». Мама была человеком сильным, волевым и целеустремленным, и такая мелочь, как полное отсутствие слуха у «интеллигентного мальчика», ее, как вы понимаете, абсолютно не останавливала.
