— А ты иное прикинь. — Я постарался говорить в его манере. — Овес к лошади не ходит. Это я насчет согласия. Нужным людишкам ты в первую очередь понадобишься, а не они тебе. Да так понадобишься, что они ни на рожу не посмотрят, ни на что иное — не до того им будет, когда ты их прижмешь. К тому же иной раз легче все выяснить у кухарки, чем у ее хозяина. Это я к тому, что разговоры вести тебе с разными людьми придется.
— Ан все одно помыслить надобно, — решительно отказался он дать окончательный ответ. — Я чаю, до завтрева терпит?
— Терпит, — неохотно согласился я, но, поразмыслив, пришел к выводу, что как раз наоборот — должен радоваться взятой им отсрочке, которая лишний раз доказывает, что мужик серьезно подошел к делу, а значит, при наличии согласия возьмется за поручение со всей ответственностью.
Если вообще возьмется, конечно.
Игнашка отказался…
Объяснил он свое решение достаточно просто и логично:
— Не захотят они со мной беседы вести, а коль и захотят — я не смогу. Язык-то ихний мне неведом. Да и рожей я не вышел — уж больно неказиста она. Очи у Егорки шибко зорки, да одна беда — зрят не туда. — И уставился на меня, наглядно демонстрируя свое косоглазие. — Но ты не горюй, княже. Зато у меня иной человечек на примете имеется. Вот он-то как раз тот, кто тебе нужон. — И принялся рассказывать про свою «замену».
По всему выходило, что Кузьмич, как уважительно называли его среди «сурьезного народца», мне и впрямь должен подойти.
Во-первых, имеет благообразный вид, который вкупе с солидным брюшком позволяет ему втираться в доверие к разным купцам.
Отсюда его знание не только польского, но и других языков. Это уже во-вторых. Ну и опять-таки соответствующие навыки, поскольку профессию он имел такую же, как Игнашка, то есть был дознатчиком.
— А он согласится? — усомнился я.
— Тут все зависит от того, каково ты ему положишь. Уж больно хотца ему в купчишки выбиться, а для того серебрецо надобно. Сколь он прикопил — не ведаю, но знаю, что не хватает изрядно. Мы с ним как-то про жисть разговорились, и он сказывал, мол, кабы ему еще рубликов сотни три, а еще лучшей четыре, уж он бы тогда развернулся. Я так мыслю, что за-ради того, дабы их получить, он на что хошь пойдет. Ну разве что окромя убийства да разбоя — то уж ему вовсе не личит. Осилишь ты уплатить эдакую деньгу?
Я призадумался. Деньги — дело пустячное. Хоть у меня их и не имелось, но платить все равно буду не я, а рулетка, так что наплевать.
