Сашка все же планировал попытаться. И это не было слишком уж самонадеянным. Кустарь кустарю рознь. Для такого кустаря, каким сделался уже Вороненок, практически никакой замах не был слишком. Профессионал в таких случаях на поставленный вопрос отвечает только: «Это смотря как сделать».
Но вскоре Сашка и с этой идеей расстался, потому, как окончательно понял: возни слишком много, а толку мало.
С безгильзовыми боеприпасами тоже связываться себе дороже — вон сколько лет трудолюбивые бундесы колдовали над всякими лаками-компаундами. Чтоб и сгорали без остатка, и нагрева не боялись, и пороховой шашке рассыпаться не давали.
Лаки-компаунды есть продукт высокой химии. Тут Воронков на Козю надеялся не без оснований. А на кого еще надеяться? Козя, конечно, химик от бога. Но лаборатория у него, во-первых, не своя личная. А во-вторых, немецкого там было одна только кварцевая печь, а остальное Рыжий охарактеризовал как «сплошной Госпромцветмет».
На жидкий метатель взамен пороху Сашка тоже решил не замахиваться. Хотя в отчаянии набросал несколько вариантов, вроде бы даже работоспособных, но при реализации, сулящих кучу дополнительных проблем.
И что же оставалось? А ничего — и это «ничего» означало собой те самые мучения, поиски, ошибки, которые и закончились озарением в общественном транспорте, когда он выдумал совершенно новый боеприпас, соединяющий в себе достоинства и унитарного гильзового и безгильзового патронов. С обычным порохом, не боящийся ни нагрева, ни сырости, с повышенной начальной скоростью и уменьшенной отдачей. Короче, идея обещала многое, оставалось всего лишь ее реализовать. Всего дел-то — начать да кончить!
Мысленно оглянувшись в прошлое, Воронков удивился самому себе — прямо хоть становись в позу и толкай телегу про большой путь и великие свершения.
С публикой, правда, не очень. Разве что за слушателя сойдет Джой — красивый, неглупый, но своенравный колли, отданный двоюродным дядей Сеней в целях моральной поддержки после трагедии с родителями.
Сидит, небось, зверюга под дверью, ждет, когда хозяин закончит возиться с этими железяками — противно визжащими, а то и плюющимися горячим маслом и острыми стружками.
Улыбнувшись, Сашка выключил станок и бережно положил маленькую, но увесистую деталь на верстак рядом с остальными. Если по делу, так осторожничал он зря: этот с таким трудом отполированный вольфрамовый вкладыш к затвору можно было хоть с размаху об стену, потом поднять, да еще раз — пока рука не устанет. И ничего ему не будет, вряд ли даже поцарапаешь.
